Роковые яйца проблематика. «роковые яйца»: «красный луч» и его изобретатель. "Роковые яйца": анализ

Михаил Афанасьевич Булгаков - один из любимых русских писателей, причем не одного поколения людей. Яркий и разноплановый писатель, который хорош во всех своих жанрах. Все помнят его известные романы «Мастер и Маргарита» и «Белая Гвардия», повести «Собачье сердце» и «Роковые яйца». Булгаковские произведения можно разобрать буквально по цитатам.

Повесть «Роковые яйца» Булгаков написал еще в 1924 году. И уже в следующем году она была уже опубликована. О чем рассказывает ее краткое содержание? «Роковые яйца» - произведение, которое даже с точки зрения краткого повествования способно удивить любого. И особенно тех, кто жил в те годы.

"Роковые яйца": анализ

Источником для написания этого фантастического произведения стал фантаста Герберта Уэллса «Пища богов» (1904 г.), где описана чудодейственная пища, ускоряющая рост человека и превращающая его в гиганта, а также развивающая его интеллектуальные, духовные и физические возможности. «Роковые яйца» Булгаков сделал более экзотичными и в своем сюжете использовал агрессивных пресмыкающихся, а не гигантских человеческих индивидуумов.

А еще поэт Максимилиян Волошин, отдыхая в Крыму, в Коктебеле, прислал Булгакову вырезку из одной местной газеты от 1921 года, в которой говорилось о том, что в районе появился огромный гад, и на его поимку отправили бойцов Красной Армии.

Произведение «Роковые яйца» напоминает и второй роман Уэллса «Война миров» (1898 г.), в котором марсиане, завоевавшие Землю, гибнут от земных микробов. У Булгакова же его экзотические пресмыкающиеся становятся жертвами фантастических летних морозов.

Все началось с того, что в 1928 году советский профессор зоологии и директор Московского зооинститута Персиков Владимир Ипатьевич однажды совершил неожиданное научное открытие, которое имело огромную важность для зоологии.

Работая с микроскопом, при случайном сдвиге зеркала он вдруг увидел в окуляре «луч жизни», как его потом назовет ассистент профессора, ученый Иванов Петр Степанович.

Суть научного открытия заключалось в том, что одноклеточные организмы типа амебы при воздействии на них этого луча начинали вести себя очень непонятным и странным образом. Их поведение противоречило всем естественным законам природы. Амебы вдруг резко начинали размножаться, набрасываться друг на друга и стервозно рвать одна другую. В этой борьбе побеждали сильнейшие. Все эти выжившие особи страшны и неугомонны в своей особенной резвости и злобе.

Опасный опыт

Через некоторое время ученый ассистент Иванов использует еще несколько камер, создает мощный луч и идет на эксперимент с За двое суток выросли очень прожорливые и злые холоднокровные животные, которые тоже стали пожирать А те, кто выжил, начинали плодиться в бесчисленном количестве.

В общем, все эти уникальные эксперименты профессора Персикова не могли не просочиться в печать. Однако не только эта новость свела научных работников с ума, а еще и то, что в стране по каким-то странным обстоятельствам стала распространяться совершенно неизвестная науке куриная болезнь. И поэтому профессора Персикова пригласили возглавить недавно созданную чрезвычайную комиссию, которая должна была развернуть свою активную деятельность в борьбе с куриной эпидемией, ведь всего за две недели в стране вымерли все куры.

Яйца тропических животных

И вот в кабинет ученого Персикова пришел Александр Семенович Рокк. Его только недавно назначили председателем совхоза «Красный луч», где он получил письмо особой важности из Кремля. В нем предлагалось передать на пользование Рокку сконструированные камеры, которые помогли бы поднять куроводство в стране. Но Персиков предостерегает председателя о том, что это уникальное устройство еще не совсем изучено. Однако Рокк уверен, что за довольно короткий срок он сможет увеличить в несколько раз численность цыплят.

Так вроде бы очень просто закручивается краткое содержание. «Роковые яйца» потом, однако, становятся по-настоящему захватывающими.

Помощники Рокка забирают все три установки камер, кроме его самой первой небольшой камеры, которая осталась у профессора Персикова. Он-то и продолжил свое изучение и из-за границы, он получил заказ в виде яиц тропических животных, питонов, анаконд, крокодилов и страусов для своих опытов.

Подмена

В свою очередь Рокк из той же заграницы для своих совхозных целей по разведению куриного хозяйства выписывает куриные яйца. И вот тут происходит нечто ужасное, как оказалось потом, в дороге заказы перепутались, и яйца жутких животных попадают под эксперимент смоленского совхоза.

Ничего не подозревающий Рокк странные на вид яйца помещает в специальную барокамеру. И что удивительно, через некоторое время в совхозе вдруг умолкли лягушки, улетели все птицы, причем даже воробьи, и повсюду стали выть собаки.

Жуткое нападение

Через некоторое время на свет начинают появляться змеи и крокодилы. Одна из змей достигла невероятных размеров и напала на Маню - жену Рокка. Все это происходило у него на глазах, и от увиденного он просто оцепенел от ужаса. Рокк сразу примчался в отдел ГПУ, чтобы рассказать о своих несчастьях, но никто не поверил его рассказам и все посчитали, что его преследуют галлюцинации. Но когда эксперты все же приехали в совхоз, то они собственными глазами увидели несметное количество огромных и ужасных животных. Два сотрудника ГПУ погибают.

По всей окрестности началась огневая артиллерийская баталия, обстреливался весь лес, где находились залежи яиц. А в районе города Можайска велись бои с огромными полчищами пресмыкающихся и страусов, которые со всех сторон приближались к Москве. Человеческие жертвы с каждой минутой росли. В столице начиналась эвакуация. Беженцы из Смоленской области тоже приехали в Москву. В городе было введено

Бедного профессора Персикова буквально разорвала толпа разъяренных людей, которые посчитали, что он виновник всех бед в стране.

Все это очень ярко и впечатляюще описывает краткое содержание. "Роковые яйца" Булгакова заканчиваются тем, что спас катастрофическое положение крепкий мороз, который в конце августа достиг минус 18 градусов по Цельсию. Он продержался в столице два дня и тем самым помог преодолеть этот надвигающийся ужас.

Победа

После этого по всем полям, лесам и болотам были разбросаны яйца, у которых оболочка была покрыта какими-то цветными и очень странными узорами, напоминавшими зародыши, только уже безвредные. По всей земле лежали трупы огромных змей, крокодилов и страусов.

Весной 1929 года военные расчистили местность, сожгли трупы, в общем, все привели в порядок. О том, что случилось, еще долго говорили и писали во всем мире, но уже получить этот «луч жизни» никому не удалось и не удастся, причем даже самому ассистенту Иванову Петру Степановичу.

Вот так и закончились «Роковые яйца» Булгакова, которые для любителей фантастики будут приятной неожиданностью.

РЕФЕРАТ

«ЭКСПЕРИМЕНТ В ПОВЕСТЯХ М.А.БУЛГАКОВА «РОКОВЫЕ ЯЙЦА» И «СОБАЧЬЕ СЕРДЦЕ»

ВВЕДЕНИЕ……………………………………………………………………… 2

1.Быт и время создания повестей «Роковые яйца» и «Собачье сердце»……. 3

2.Эксперимент профессора Персикова в повести «Роковые яйца»…………. 5

3.Эксперимент профессора Преображенского и его последствия в повести «Собачье сердце»………………………………………………………………. 8

4.Уроки, извлеченные из анализа произведений «Роковые яйца» и «Собачье сердце»………………………………………………………………………….. 12

ЗАКЛЮЧЕНИЕ………………………………………………………………… 13

Список использованных источников…………………………………………. 14

ВВЕДЕНИЕ

Творчество Булгакова - вершинное явление русской художест­венной культуры двадцатого века. Творчество Булгакова многообразно. Но особое место в нем занимает тема научного эксперимента, которая поднима­ется в социально-философских повестях сатирической фантастики "Роковые яйца" и "Собачье сердце", в которых много общего.

Данная тема актуальна и сегодня, потому что булгаковская сатирическая фантастика предуп­реждает общество о грядущих опасностях и катаклизмах. Речь идет о трагическом несоответствии достижений науки - стремлении чело­века изменить мир - и его противоречивой, несовершенной сущности, неспособности предвидеть будущее, здесь он воплощает свою убежденность в предпочтительности нормальной эволюции перед на­сильственным, революционным методом вторжения в жизнь, об от­ветственности ученого и страшной, разрушительной силе самодо­вольного агрессивного невежества. Эти темы вечны и они не утра­тили своего значения и теперь.

Задачами данного реферата являются проанализировать сюжеты в повестях М.А.Булгакова «Роковые яйца» и «Собачье сердце», место и влияние научных экспериментов главных их персонажей на развитие сюжетов в повестях, а также сделать выводы, о чем в своих произведениях писатель предупреждал своих современников, и целью данного реферата узнать, какое влияние он оказывает на нашу современную жизнь.

В данной работе использовались материалы критических статей литературоведов творчества писателя М.А.Булгаков советского и современного периодов, а также самостоятельные выводы по данной теме.

Новизна моей работы заключается в доказательстве значимости, актуальности и «живучести» литературного наследия М.А.Булгакова сегодня, об угрозе всякого бездумного эксперимента, который входит в противоречие человеческой натуре и его нравственности.

1. Быт и время создания повестей «Роковые яйца» и «Собачье сердце».

Повесть «Роковые яйца» была написана в 1924 году, а опубликована в 1925 году, вначале в сокращенном виде в журнале «Красная панорама» №19-22, 24, причем в № 19-21 она носила название «Луч жизни» и только в № 22,24 приобрела известное теперь всем название «Роковые яйца». В том же году повесть была опубликована а альманахе «Недра», в шестом выпуске, и вошла в сборник Булгакова «Дьяволиада», вышедшими двумя изданиями в 1925 и 1926 годах, причем издание сборника 1926 года стало последней прижизненной книгой Булгакова на родине.

Повесть «Собачье сердце» , написанную в 1925 году автор так и не увидел напечатанной, она была изъята у автора вместе с его дневниками сотрудниками ОГПУ во время обыска 7 мая 1926 года. "Собачье сердце" - последняя сатирическая повесть Булгакова. Она избежала участи своих предшественников - не была высмеяна и растоптана лже-критиками от "советской литературы", т.к. вышла в свет лишь в 1987 году в журнале «Знамя».

Действие «Роковых яиц» приурочено к 1928 году, реалии советского быта первых пореволюционных годов узнаются в повести без труда. Самым выразительным в этом отношении становится указание на пресловутый «квартирный вопрос», который якобы был решен в 1926 году: «Подобно тому, как амфибии оживают после долгой засухи, при первом обильном дожде, ожил профессор Персиков в 1926 году, когда соединенная американо-русская компания выстроила, начав с угла Газетного переулка и Тверской, в центре Москвы 15 пятнадцатиэтажных домов, а на окраинах 300 рабочих коттеджей, каждый на 8 квартир, раз и навсегда прикончив тот страшный и смешной жилищный кризис, который так терзал москвичей в годы 1919-1925».

Герой повести профессор Преображенский пришел в булгаковскую повесть с Пречистенки, где издавна селилась потомственная мос­ковская интеллигенция. Недавний москвич, Булгаков этот район знал и любил. В Обуховом (Чистом) переулке он поселился, здесь написаны "Роковые яйца" и "Собачье сердце". Здесь жили люди, близкие ему по духу, по культуре. Прототипом профессора Филиппа Филипповича Преображенского считают родственника Булгакова по матери, профессора Н.М. Покровского. Но, в сущности, в нем отра­зился тип мышления и лучшие черты того слоя русской интеллиген­ции, который в окружении Булгакова назывался "Пречистинкой".

Булгаков считал своим долгом "упорное изображение русской интеллигенции как лучшего слоя в нашей стране". Он уважитель­но-любовно относился к своему герою-ученому, в какой-то степени профессор Преображенский - воплощение уходящей русской культуры, культуры духа, аристократизма.

С 1921 года М.А. Булгаков жил в Москве, которая, как и вся страна, переходила к эпохе НЭПА – парадоксальной, острой, противоречивой. Суровая пора военного коммунизма уходила в прошлое. Эпоха бурлила. Перо Булгакова спешило запечатлеть быстро текущую невероятную, неповторимую действительность. Оно откликалось сатирическими штрихами в очерках и фельетон, целыми фантастическо-сатирическими произведениями, такими, как «Роковые яйца» и «Собачье сердце».

2. Эксперимент профессора Персикова в повести «Роковые яйца».

Апокалиптическими мотивами проникнута сатирическая повесть Булгакова – «Роковые яйца», - работа на которой, как и над «Дьяволиадой», велась во время написания «Белой гвардии».

Сюжетная канва повести «Роковые яйца» очень проста и перекликается с сюжетами многих научно-фантастических романов Г.Уэллса (о чем в повести есть прямые указания). Она поражает смелостью авторской фантазии и обилием весьма рискованных частных заявлений и сатирических выпадов.

В центре повести стоит традиционный образ чудака-ученого, теоретика, всецело погруженного в свои научные исследования, далекого от реальной действительности и не понимающего ее. Профессору Владимиру Игнатьевичу Персиковому было 58 лет, «голова замечательная, толкачом, лысая, с пучком желтоватых волос, торчащими по бокам».

Вторым по значению образом в система персонажей повести становится образ А.С.Рокка. Сам внешний облик Рокка подан в повести как олицетворение эпохи военного коммунизма, времени абсолютно чуждого и враждебного Булгаковому и олицетворяющему для него сущность пролетарской революции: «Он был страшно старомоден. В 1919 году этот человек был бы совершенно уместен на улицах столицы, он был бы терпим в 1924 году, в начале его, но в 1928 году он был странен. В то время как наиболее даже отставшая часть пролетариата – пекаря – ходили в пиджаках, когда в Москве редкостью был редкостью френч – старомодный костюм, оставленный окончательно в конце 1924 года, на вошедшем была кожаная двубортная куртка, зеленые штаны, на ногах обмотки и штиблеты, а на боку огромный старой конструкции пистолет маузер в желтой битой кобуре». Любопытно, что, по словам повествователя, этот человек был бы терпим именно в начале 1924 года. Думаю, что мы имеем недвусмысленное указание Булгакова на время смерти Ленина, и, следовательно, Рокк олицетворяет здесь ленинскую эпоху, ушедшую, как кажется автору, в безвозвратное прошлое.

Главное в повести событие – открытие ученого Персикова. Внешне и это событие не более чем шутка художника. Настраивая для работы микроскоп, Персиков случайно обнаружил, что при движении зеркала и объектива возникает какой –то красный луч, который как вскоре выясняется, оказывает удивительное воздействие на живые организмы: они становятся невероятно активными, злыми, бурно размножаются и вырастают до огромных размеров. Но гениальное изобретение Персикова в условиях большевистской России приводит к неразберихе и чертовщине, которая ассоциируется с концом света.

Началось все с бытового недоразумения. «Вечная кутерьма, вечное безобразие, «какое-то неописуемое безобразие», в результате которого перепутали адреса с яйцами: профессору вместо змеиных грудами везли «эти куриные яйца», а Рокку вместо груды куриных привезли только три ящика яиц.

События развиваются стремительно. Когда Персиков догадался об ужасной ошибке, было уже поздно: в районе Смоленска творилось «что-то чудовищное». Рокк вместо кур вывел змей, а они дали такую же самую феноменальную кладку, как лягушки». Змеи двинулись на Москву. Ничто не могло их остановить. Гибель грозила всему государству. Притихла Москва, а затем началась безумная паника, пожары, мародерство. В результате учиненного разъяренной, неуправляемой толпой погрома сгорает Институт, занимающийся лабораторным выведением «новой жизни», разбита камера, породившая злополучный красный луч, убит и растерзан толпой сам экспериментатор – профессор Персиков, а вместе с ним Панкрат и прислуга Марья Степановна. И только традиционный русский мороз, разразившийся чудесным образом «в ночь с 19-го на 20-е августа 1928 года» («морозный бог на машине» - иронизирует Булгаков в названии ХII главы повести), спасает Россию от катастрофы ужасного масштаба. Гигантские пресмыкающиеся, подобно древним динозаврам мезозойской эры, вымерзли на подходе к Москве. «Были мертвы» бесчисленные змеиные, крокодильи и страусовые яйца, покрывавшие «леса, поля, необозримые болота» Советской России.

В сюжете «Роковых яиц» множество самых невероятных событий и случайных стечений обстоятельств. Это и невесть откуда взявшийся куриный мор, и нечаянное открытие Персикова, и путаница с яйцами, и восемнадцати градусный мороз в августе, и то, что ни куриная чума, ни нашествие гадов не распространились почему-то за пределы страны, и многое другое. Автор словно специально нагнетает такие случайности, не заботясь о том, чтобы они были сколько-нибудь правдоподобны. Но за аллегорическими образами и картинами нетрудно рассмотреть события реальные или по крайней мере вполне возможные.

«РОКОВЫЕ ЯЙЦА»: «красный луч» и его изобретатель

Одним из источников фабулы повести послужил роман знаменитого британского фантаста Герберта Уэллса «Пища богов». Там речь идет о чудесной пище, ускоряющей рост живых организмов и развитие интеллектуальных способностей у людей-гигантов, причем рост духовных и физических возможностей человечества приводит в романе к более совершенному миропорядку и столкновению мира будущего и мира прошлого - мира гигантов с миром пигмеев. У Булгакова, однако, гигантами оказываются не интеллектуально продвинутые человеческие индивидуумы, а особо агрессивные пресмыкающиеся. В «Роковых яйцах» отразился и другой роман Уэллса - «Борьба миров», где завоевавшие Землю марсиане внезапно гибнут от земных микробов. Та же участь ждет полчища подступивших к Москве пресмыкающихся, которые становятся жертвой фантастических августовских морозов.

Среди источников повести есть и более экзотические. Так, живший в Коктебеле, в Крыму, поэт Максимилиан Волошин прислал Булгакову вырезку из одной феодосийской газеты 1921 года, где говорилось «о появлении в районе горы Кара-Даг огромного гада, на поимку которого была отправлена рота красноармейцев». Послуживший прототипом Шполянского в «Белой гвардии» писатель и литературовед Виктор Борисович Шкловский в своей книге «Сентиментальное путешествие» (1923) приводит слухи, циркулировавшие в Киеве в начале 1919 года и наверняка питавшие булгаковскую фантазию:

«Рассказывали, что у французов есть фиолетовый луч, которым они могут ослепить всех большевиков, и Борис Мирский написал об этом луче фельетон „Больная красавица“. Красавица - старый мир, который нужно лечить фиолетовым лучом. И никогда раньше так не боялись большевиков, как в то время. Рассказывали, что англичане - рассказывали это люди не больные - что англичане уже высадили в Баку стада обезьян, обученных всем правилам военного строя. Рассказывали, что этих обезьян нельзя распропагандировать, что идут они в атаки без страха, что они победят большевиков.

Показывали рукой на аршин от пола рост этих обезьян. Говорили, что когда при взятии Баку одна такая обезьяна была убита, то ее хоронили с оркестром шотландской военной музыки и шотландцы плакали.

Потому что инструкторами обезьяньих легионов были шотландцы.

Из России дул черный ветер, черное пятно России росло, „больная красавица“ бредила».

У Булгакова страшный фиолетовый луч пародийно превращен в красный луч жизни, наделавший тоже немало бед. Вместо похода на большевиков чудесных боевых обезьян, будто бы привезенных из-за границы, у Булгакова к Москве подступают полчища гигантских свирепых гадов, вылупившихся из присланных из-за границы яиц.

Обратим внимание, что существовала первоначальная редакция повести, отличная от опубликованной. 27 декабря 1924 года Булгаков читал «Роковые яйца» на собрании литераторов при кооперативном издательстве «Никитинские субботники». 6 января 1925 года Берлинская газета «Дни» в рубрике «Российские литературные новости» откликнулась на это событие:

«Молодой писатель Булгаков читал недавно авантюрную повесть „Роковые яйца“. Хоть она литературно незначительна, но стоит познакомиться с ее сюжетом, чтобы составить себе представление об этой стороне российского литературного творчества.

Действие происходит в будущем. Профессор изобретает способ необыкновенно быстрого размножения яиц при помощи красных солнечных лучей… Советский работник, Семен Борисович Рокк, крадет у профессора его секрет и выписывает из-за границы ящики куриных яиц. И вот случилось так, что на границе спутали яйца гадов и кур, и Рокк получил яйца голоногих гадов. Он развел их у себя в Смоленской губернии (там и происходит все действие), и необозримые полчища гадов двинулись на Москву, осадили ее и сожрали. Заключительная картина - мертвая Москва и огромный змей, обвившийся вокруг колокольни Ивана Великого».

Вряд ли отзывы посетителей «Никитинских субботников», большинство из которых Булгаков и в грош не ставил, могли заставить писателя изменить финал повести. В том, что первый, «пессимистический», конец повести существовал, сомневаться не приходится. Сосед Булгакова по «нехорошей квартире» писатель Владимир Лёвшин (Манасевич) приводит тот же вариант финала, будто бы сымпровизированный Булгаковым в телефонном разговоре с издательством «Недра». Тогда текст финала еще не был готов, но Булгаков, сочиняя на ходу, делал вид, что читает по написанному: «…Повесть заканчивалась грандиозной картиной эвакуации Москвы, к которой подступают полчища гигантских удавов». Отметим, что, по воспоминаниям секретаря редакции альманаха «Недра» П.Н.Зайцева, Булгаков сразу передал сюда «Роковые яйца» в готовом виде, и, скорее всего, воспоминания Лёвшина о «телефонной импровизации» - ошибка памяти. Между прочим, о существовании «Роковых яиц» с другим финалом сообщала Булгакову анонимная корреспондентка в письме 9 марта 1936 года. Не исключено, что вариант финала был записан кем-то из присутствовавших на чтении 27 декабря 1924 года и позднее попал в самиздат.

Интересно, что реально существовавший «пессимистический» финал почти буквально совпал с тем, который был предложен Максимом Горьким уже после опубликования повести, вышедшей в свет в феврале 1925 года. 8 мая он писал литератору Михаилу Слонимскому: «Булгаков очень понравился мне, очень, но он не сделал конец рассказа. Поход пресмыкающихся на Москву не использован, а подумайте, какая это чудовищно интересная картина!»

Вероятно, Булгаков изменил концовку повести из-за явной цензурной неприемлемости варианта финала с оккупацией Москвы полчищами гигантских пресмыкающихся.

Цензуру, кстати сказать, «Роковые яйца» проходили с трудом. 18 октября 1924 года Булгаков записал в дневнике:

«Я по-прежнему мучаюсь в „Гудке“. Сегодня день потратил на то, чтобы получить 100 рублей в „Недрах“. Большие затруднения с моей повестью-гротеском „Роковые яйца“. Ангарский подчеркнул мест 20, которые надо по цензурным соображениям изменить. Пройдет ли цензуру. В повести испорчен конец, потому что писал я ее наспех».

На счастье писателя, цензура видела в походе гадов на Москву только пародию на интервенцию 14 государств против Советской России в годы Гражданской войны (гады-то иностранные, раз вылупились из заграничных яиц). Поэтому взятие полчищами пресмыкающихся столицы мирового пролетариата воспринималось цензорами лишь как опасный намек на возможное поражение СССР в будущей войне с империалистами и разрушение Москвы в этой войне. А курий мор, против которого сопредельные государства устанавливают кордоны, это революционные идеи СССР, против которых Антанта провозгласила политику санитарного кордона.

Однако на самом деле «дерзость» Булгакова, за которую он опасался попасть в «места не столь отдаленные», заключалась совсем в другом. Главный герой повести - профессор Владимир Ипатьевич Персиков, изобретатель красного «луча жизни», с помощью которого выводятся на свет чудовищные пресмыкающиеся. Красный луч - это символ социалистической революции в России, совершенной под лозунгом построения лучшего будущего, но принесшей террор и диктатуру. Гибель Персикова во время стихийного бунта толпы, возбужденной угрозой нашествия на Москву непобедимых гигантских гадов, олицетворяет ту опасность, которую таил начатый Лениным и большевиками эксперимент по распространению «красного луча» сначала в России, а потом и во всем мире.

Владимир Ипатьевич Персиков родился 16 апреля 1870 года, ибо в день начала действия повести в воображаемом будущем 1928 году 16 апреля ему исполняется 58 лет. Таким образом, главный герой - ровесник Ленина. 16 апреля - тоже дата не случайная. В этот день (по н. ст.) в 1917 году вождь большевиков вернулся в Петроград из эмиграции. А ровно одиннадцать лет спустя профессор Персиков открыл чудесный красный луч (делать днем рождения Персикова 22 апреля было бы слишком уж прозрачно). Для России таким лучом стал приезд Ленина, на следующий день обнародовавшего знаменитые Апрельские тезисы, с призывом к перерастанию «буржуазно-демократической» революции в социалистическую.

Портрет Персикова напоминает портрет Ленина: «Голова замечательная, толкачом, с пучками желтоватых волос, торчащими по бокам… Персиковское лицо вечно носило на себе несколько капризный отпечаток. На красном носу старомодные маленькие очки в серебряной оправе, глазки блестящие, небольшие, росту высокого, сутуловат. Говорил скрипучим, тонким, квакающим голосом и среди других странностей имел такую: когда говорил что-либо веско и уверенно, указательный палец правой руки превращал в крючок и щурил глазки. А так как он говорил всегда уверенно, ибо эрудиция в его области у него была совершенно феноменальная, то крючок очень часто появлялся перед глазами собеседников профессора Персикова».

От Ленина здесь - характерная лысина с рыжеватыми волосами, ораторский жест, манера говорить, наконец, вошедший в ленинский миф знаменитый прищур глаз. Совпадает и обширная эрудиция, которая, безусловно, у Ленина была, и даже иностранными языками Ленин и Персиков владеют одними и теми же, по-французски и по-немецки изъясняясь свободно. В первом газетном сообщении об открытии красного луча фамилия профессора была переврана репортером со слуха на Певсиков, что ясно свидетельствует о картавости Владимира Ипатьевича, как и Владимира Ильича. Кстати, Владимиром Ипатьевичем Персиков назван только на первой странице повести, а потом все окружающие именуют его Владимир Ипатьич - почти Владимир Ильич. Наконец, время и место завершения повести, обозначенные в конце текста - «Москва, 1924 г., октябрь», - указывают, помимо прочего, на место и год смерти вождя большевиков и на месяц, навсегда ассоциированный с его именем благодаря Октябрьской революции.

В ленинском контексте образа Персикова находит свое объяснение немецкое, судя по надписям на ящиках, происхождение яиц гадов, которые потом под действием красного луча чуть не захватили (а в первой редакции даже захватили) Москву. Ведь Ленин и его товарищи после Февральской революции были переправлены из Швейцарии в Россию через Германию в запломбированном вагоне (не случайно прибывшие к Рокку яйца, которые он принимает за куриные, кругом оклеены ярлыками).

Уподобление большевиков гигантским гадам, идущим походом на Москву, было сделано еще в письме безымянной проницательной булгаковской читательницы 9 марта 1936 года: «…В числе прочих гадов, несомненно, из рокового яйца вылупилась и несвободная печать».

Среди прототипов Персикова был известный патологоанатом Алексей Иванович Абрикосов, чья фамилия спародирована в фамилии Владимира Ипатьича. Абрикосов как раз анатомировал труп Ленина и извлек его мозг. В повести этот мозг как бы передан извлекшему его ученому, в отличие от большевиков, человеку мягкому, а не жестокому, и увлеченному до самозабвения зоологией, а не социалистической революцией.

К идее луча жизни Булгакова могло подтолкнуть знакомство с открытием в 1921 году биологом Александром Гавриловичем Гурвичем митогенетического излучения, под влиянием которого происходит митоз (деление клетки).

Куриный мор - это пародия на трагический голод 1921 года в Поволжье. Персиков - товарищ председателя Доброкура - организации, призванной помочь ликвидировать последствия гибели куриного поголовья в СССР. Своим прототипом Доброкур явно имел Комитет помощи голодающим, созданный в июле 1921 года группой общественных деятелей и ученых, оппозиционных большевикам. Во главе Комитета стали бывшие министры Временного правительства С.Н.Прокопович, Н.М.Кишкин и видная деятельница либерального движения Е.Д.Кускова. Советское правительство использовало имена участников этой организации для получения иностранной помощи, которая, правда, часто употреблялась совсем не для помощи голодающим, а для нужд партийной верхушки и мировой революции. Уже в конце августа 1921 года Комитет был упразднен, а его руководители и многие рядовые участники арестованы. Интересно, что Персиков гибнет тоже в августе. Его гибель символизирует, среди прочего, и крах попыток непартийной интеллигенции наладить цивилизованное сотрудничество с тоталитарной властью.

Л.Е.Белозерская полагала, что «описывая наружность и некоторые повадки профессора Персикова, М.А. отталкивался от образа живого человека, родственника моего, Евгения Никитича Тарновского», профессора статистики, у которого им одно время пришлось жить. В образе Персикова могли отразиться и какие-то черты дяди Булгакова со стороны матери, врача-хирурга Н.М.Покровского.

В «Роковых яйцах» Булгаков впервые в своем творчестве поставил проблему ответственности ученого и государства за использование открытия, могущего нанести вред человечеству. Плодами открытия могут воспользоваться люди непросвещенные и самоуверенные, да еще обладающие неограниченной властью. И тогда катастрофа может произойти гораздо скорее, чем всеобщее благоденствие.

Критика после выхода «Роковых яиц» быстро раскусила скрытые в повести политические намеки. В архиве Булгакова сохранилась машинописная копия отрывка из статьи критика М.Лирова (Моисея Литвакова) о творчестве Булгакова, опубликованной в 1925 году в № 5–6 журнала «Печать и революция». Булгаков подчеркнул здесь наиболее опасные для себя места: «Но настоящий рекорд побил М.Булгаков своим „рассказом“ „Роковые яйца“. Это уже действительно нечто замечательное для „советского“ альманаха». В архиве Булгакова сохранилась машинописная копия этой статьи, где писатель голубым карандашом подчеркнул цитированную выше фразу, а красным - словосочетание Владимир Ипатьевич, употребленное Лировым семь раз, из них лишь один раз - с фамилией Персиков.

М.Лиров продолжал:

«Профессор Владимир Ипатьевич Персиков сделал необычайное открытие - он открыл красный солнечный луч, под действием которого икринки, скажем, лягушек моментально превращаются в головастиков, головастики быстро вырастают в огромных лягушек, которые тут же размножаются и тут же приступают к взаимоистреблению. И так же относительно всяких живых тварей. Таковы были поразительные свойства красного луча, открытого Владимиром Ипатьевичем. Об этом открытии быстро узнали в Москве, несмотря на конспирацию Владимира Ипатьевича. Сильно заволновалась юркая советская печать (тут дается картинка нравов советской печати, любовно списанная с натуры… худшей бульварной печати Парижа, Лондона и Нью-Йорка). Сейчас зазвонили по телефону „ласковые голоса“ из Кремля, и началась советская… неразбериха.

А тут разразилось бедствие над советской страной: по ней пронеслась истребительная эпидемия кур. Как выйти из тяжелого положения? Но кто обычно выводит СССР из всех бедствий? Конечно, агенты ГПУ. И вот нашелся один чекист Рокк (Рок), который имел в своем распоряжении совхоз, и этот Рокк решил восстановить в своем совхозе куроводство при помощи открытия Владимира Ипатьевича.

Из Кремля получился приказ профессору Персикову, чтобы он свои сложные научные аппараты предоставил во временное пользование Рокку для надобностей восстановления куроводства. Персиков и его ассистент, конечно, возмущены, негодуют. И действительно, как можно такие сложные аппараты предоставить профанам.

Ведь Рокк может натворить бедствий. Но „ласковые голоса“ из Кремля неумолимы. Ничего, чекист - он делать все умеет.

Рокк получил аппараты, действующие при помощи красного луча, и стал оперировать в своем совхозе.

Но вышла катастрофа - и вот почему: Владимир Ипатьевич выписал для своих опытов яйца гадов, а Рокк для своей работы - куриные. Советский транспорт, натурально, все перепутал, и Рокк вместо куриных яиц получил „роковые яйца“ гадов. Вместо кур Рокк развел огромных гадов, которые сожрали его, его сотрудников, окружающее население и огромными массами устремились на всю страну, главным образом на Москву, истребляя все на своем пути. Страна была объявлена на военном положении, была мобилизована Красная армия, отряды которой погибали в геройских, но бесплодных боях. Опасность уже угрожала Москве, но тут случилось чудо: в августе внезапно ударили страшные морозы, и все гады погибли. Только это чудо спасло Москву и весь СССР.

Но зато в Москве произошел страшный бунт, во время которого погиб и сам „изобретатель“ красного луча, Владимир Ипатьевич. Толпы народные ворвались в его лабораторию и с возгласами: „Бей его! Мировой злодей! Ты распустил гадов!“ - растерзали его.

Все вошло в свою колею. Ассистент покойного Владимира Ипатьевича хотя и продолжал его опыты, но снова открыть красный луч ему не удалось».

Критик упорно называл профессора Персикова Владимиром Ипатьевичем, подчеркивая также, что он - изобретатель красного луча, т. е. как бы архитектор Октябрьской социалистической революции. Властям предержащим ясно давалось понять, что за Владимиром Ипатьевичем Персиковым проглядывает фигура Владимира Ильича Ленина, а «Роковые яйца» - пасквильная сатира на покойного вождя и коммунистическую идею в целом. М.Лиров акцентировал внимание возможных пристрастных читателей повести на том, что Персиков погиб во время народного бунта, что убивают его со словами «мировой злодей» и «ты распустил гадов». Здесь можно было усмотреть намек на Ленина как провозглашенного вождя мировой революции, а также ассоциацию со знаменитой «гидрой революции», как выражались противники советской власти (большевики, в свою очередь, говорили о «гидре контрреволюции»), Интересно, что в пьесе «Бег», оконченной в год, когда происходит действие «Роковых яиц», «красноречивый» вестовой Крапилин называет вешателя Хлудова «мировым зверем».

Да и гибель «изобретателя красного луча» от рук возмущенных «толп народных» (у Булгакова такого возвышенного выражения нет) вряд ли могла понравиться стоящим у власти коммунистам. Лиров боялся открыто заявить, что в повести спародирован Ленин (самого могли привлечь за столь неуместные ассоциации), но намекал на это, повторим, весьма прямо и прозрачно. Уэллс же его не обманул. Критик утверждал, что «от упоминания имени его прародителя Уэллса, как склонны сейчас делать многие, литературное лицо Булгакова нисколько не проясняется. И какой же это, в самом деле, Уэллс, когда здесь та же смелость вымысла сопровождается совершенно иными атрибутами? Сходство чисто внешнее…» Лиров, как и другие булгаковские недоброжелатели, стремился, конечно, прояснить не литературное, а политическое лицо писателя.

Между прочим, упоминание Уэллса в «Роковых яйцах» тоже могло иметь политический смысл. Великий фантаст, как известно, побывал в нашей стране и написал книгу «Россия во мгле» (1921), где, в частности, рассказал о встречах с Лениным и назвал большевистского вождя, вдохновенно говорившего о будущих плодах плана ГОЭЛРО, «кремлевским мечтателем». У Булгакова «кремлевским мечтателем» изображен Персиков, отрешенный от мира и погруженный в свои научные планы. Правда, в Кремле он не сидит, но с кремлевскими вождями по ходу действия постоянно общается.

Надежды на то, что находящаяся на службе у власти критика, в отличие от вдумчивых и сочувствующих автору читателей, не уловит антикоммунистической направленности «Роковых яиц» и не поймет, кто именно спародирован в образе главного героя, не оправдались (хотя целям маскировки должны были служить и перенесение действия в фантастическое будущее, и явные заимствования из романов Уэллса «Пища богов» и «Война миров»). Бдительные критики поняли все.

М.Лиров, поднаторевший в литературных доносах (только ли литературных?) и не ведавший ни сном ни духом в 20-е годы, что ему предстоит сгинуть в ходе великой чистки 1937 года, стремился прочесть и показать «кому следует» даже то, чего в «Роковых яйцах» и не было, не останавливаясь перед прямыми подтасовками. Критик утверждал, что сыгравший главную роль в разыгравшейся трагедии Рокк - чекист, сотрудник ГПУ. Тем самым делался намек, что в повести спародированы реальные эпизоды борьбы за власть, развернувшейся в последние годы жизни Ленина и в год его смерти, где чекист Рокк (или его прототип Ф.Э.Дзержинский) оказывается заодно с некоторыми «ласковыми голосами» в Кремле и приводит страну к катастрофе своими неумелыми действиями.

На самом деле Рокк - совсем не чекист, хотя и проводит свои опыты в «Красном Луче» под охраной агентов ГПУ.

Он участник Гражданской войны и революции, в пучину которой бросается, «сменив флейту на губительный маузер», а после войны «редактирует в Туркестане „огромную газету“, сумев еще как член „высшей хозяйственной комиссии“ прославиться „своими изумительными работами по орошению туркестанского края“».

Очевидный прототип Рокка - редактор газеты «Коммунист» и поэт Г.С.Астахов, один из главных гонителей Булгакова во Владикавказе в 1920–1921 годах, хотя сходство с Ф.Э.Дзержинским, возглавлявшим Высший совет народного хозяйства страны, при желании тоже можно усмотреть. В «Записках на манжетах» дан портрет Астахова: «смелый с орлиным лицом и огромным револьвером на поясе». Рокк, подобно Астахову, ходит с маузером и редактирует газету, только не на Кавказе, а в столь же окраинном Туркестане. Вместо искусства поэзии, которому считал себя причастным Астахов, поносивший Пушкина и считавший себя явно выше «солнца русской поэзии», Рокк привержен музыкальному искусству. До революции он профессиональный флейтист, а потом флейта остается его главным хобби. Потому-то он пытается в конце, подобно индийскому факиру, заворожить игрой на флейте гигантскую анаконду, однако без успеха.

Если же принять, что одним из прототипов Рокка мог быть Л.Д.Троцкий, действительно проигравший борьбу за власть в 1923–1924 годах (Булгаков отметил это в своем дневнике), то нельзя не подивиться совершенно мистическим совпадениям. Троцкий, как и Рокк, играл самую активную роль в революции и Гражданской войне, будучи председателем Реввоенсовета. Параллельно он занимался и хозяйственными делами, в частности, восстановлением транспорта, но целиком на хозяйственную работу переключился после ухода в январе 1925 года из военного ведомства. В частности, Троцкий короткое время возглавлял главный комитет по концессиям. Рокк прибыл в Москву и получил вполне заслуженный отдых в 1928 году. С Троцким подобное произошло почти тогда же. Осенью 1927 года его вывели из ЦК и исключили из партии, в начале 1928 года - сослали в Алма-Ату, и буквально через год он вынужден был навсегда покинуть пределы СССР, исчезнуть из страны. Надо ли говорить, что все эти события произошли после создания «Роковых яиц». Лиров писал свою статью в середине 1925 года, в период дальнейшего обострения внутрипартийной борьбы, и, похоже, в расчете на невнимательность читателей пытался приписать Булгакову ее отражение в «Роковых яйцах», написанных почти годом ранее.

Булгаковская повесть не осталась не замеченной и осведомителями ОПТУ. Один из них 22 февраля 1928 года доносил:

«Непримиримейшим врагом Советской власти является автор „Дней Турбиных“ и „Зойкиной квартиры“ Мих. Афанасьевич Булгаков, бывший сменовеховец. Можно просто поражаться долготерпению и терпимости Советской власти, которая до сих пор не препятствует распространению книги Булгакова (изд. „Недра“) „Роковые яйца“. Эта книга представляет собой наглейший и возмутительный поклеп на Красную власть. Она ярко описывает, как под действием красного луча родились грызущие друг друга гады, которые пошли на Москву. Там есть подлое место, злобный кивок в сторону покойного т. ЛЕНИНА, что лежит мертвая жаба, у которой даже после смерти осталось злобное выражение на лице (здесь имеется в виду гигантская лягушка, выведенная Персиковым с помощью красного луча и умерщвленная цианистым калием из-за своей агрессивности, причем „на морде ее даже после смерти было злобное выражение“ - здесь сексот усмотрел намек на тело Ленина, сохраняемое в мавзолее. - Б.С.). Как эта его книга свободно гуляет - невозможно понять. Ее читают запоем. Булгаков пользуется любовью молодежи, он популярен. Заработок его доходит до 30 000 р. в год. Одного налога он заплатил 4000 р. Потому заплатил, что собирается уезжать за границу.

На этих днях его встретил Лернер (речь идет об известном пушкинисте Н.О.Лернере. - Б.С.). Очень обижается Булгаков на Советскую власть и очень недоволен нынешним положением. Совсем работать нельзя. Ничего нет определенного. Нужен обязательно или снова военный коммунизм, или полная свобода. Переворот, говорит Булгаков, должен сделать крестьянин, который наконец-то заговорил настоящим родным языком. В конце концов, коммунистов не так уже много (и среди них „таких“), а крестьян обиженных и возмущенных десятки миллионов. Естественно, что при первой же войне коммунизм будет выметен из России и т. п. Вот они, мыслишки и надежды, которые копошатся в голове автора „Роковых яиц“, собирающегося сейчас прогуляться за границу. Выпустить такую „птичку“ за рубеж было бы совсем неприятно… Между прочим, в разговоре с Лернером Булгаков коснулся противоречий в политике Соввласти: - С одной стороны кричат - сберегай. А с другой: начнешь сберегать - тебя станут считать за буржуя. Где же логика».

Разумеется, нельзя ручаться за дословную точность передачи неизвестным агентом разговора Булгакова с Лернером. Однако вполне возможно, что именно тенденциозная интерпретация доносчиком повести способствовала тому, что Булгакова так никогда и не выпустили за границу. В целом же то, что говорил писатель пушкинисту, хорошо согласуется с мыслями, запечатленными в его дневнике «Под пятой». Там, в частности, есть рассуждения о вероятности новой войны и неспособности советской власти ее выдержать. В записи от 26 октября 1923 года Булгаков привел свой разговор на эту тему с соседом-пекарем:

«Поступки власти считает жульническими (облигации etc.). Рассказал, что двух евреев комиссаров в Краснопресненском совете избили явившиеся на мобилизацию за наглость и угрозы наганом. Не знаю, правда ли. По словам пекаря, настроение мобилизованных весьма неприятное. Он же, пекарь, жаловался, что в деревнях развивается хулиганство среди молодежи. В голове у малого то же, что и у всех, - себе на уме, прекрасно понимает, что большевики жулики, на войну идти не хочет, о международном положении никакого понятия. Дикий мы, темный, несчастный народ».

Очевидно, в первой редакции повести захват иноземными гадами Москвы символизировал будущее поражение СССР в войне, которое в тот момент писатель считал неизбежным. Нашествие пресмыкающихся также олицетворяло эфемерность нэповского благополучия, нарисованного в фантастическом 1928 г. достаточно пародийно.

На «Роковые яйца» появились любопытные отклики и за границей. Булгаков сохранил в своем архиве машинописную копию сообщения ТАСС от 24 января 1926 года, озаглавленного «Черчилль боится социализма». Там говорилось, что 22 января министр финансов Великобритании Уинстон Черчилль, выступая с речью в связи с забастовками рабочих в Шотландии, указал, что «ужасные условия, существующие в Глазго, порождают коммунизм», но «мы не желаем видеть на нашем столе московские крокодиловые яйца (подчеркнуто Булгаковым. - Б.С.). Я уверен, что наступит время, когда либеральная партия окажет всемерную помощь консервативной партии для искоренения этих доктрин. Я не боюсь большевистской революции в Англии, но боюсь попытки социалистического большинства самочинно ввести социализм. Одна десятая доля социализма, который разорил Россию, окончательно погубила бы Англию…» (В справедливости этих слов сегодня, семьдесят лет спустя, трудно усомниться.)

В «Роковых яйцах» Булгаков спародировал В.Э.Мейерхольда, упомянув «театр имени покойного Всеволода Мейерхольда, погибшего, как известно, в 1927 году, при постановке пушкинского „Бориса Годунова“, когда обрушились трапеции с голыми боярами». Эта фраза восходит к одному шуточному разговору в редакции «Гудка», который передает заведующий «четвертой полосой» этой газеты Иван Семенович Овчинников:

«Начало двадцатых годов… Сидит Булгаков в соседней комнате, но свой тулупчик он почему-то каждое утро приносит на нашу вешалку. Тулупчик единственный в своем роде: он без застежек и без пояса. Сунул руки в рукава - и можешь считать себя одетым. Сам Михаил Афанасьевич аттестует тулупчик так - Русский охабень. Мода конца семнадцатого столетия. В летописи в первый раз упоминается под 1377 годом. Сейчас у Мейерхольда в таких охабнях думные бояре со второго этажа падают. Пострадавших актеров и зрителей рынды отвозят в институт Склифосовского. Рекомендую посмотреть…»

Очевидно, Булгаков предположил, что к 1927 году - ровно через 550 лет после первого упоминания охабня в летописях, творческая эволюция Мейерхольда дойдет до того, что с актеров, играющих бояр, снимут охабни и оставят в чем мать родила, чтобы одна только режиссура и техника актерской игры заменяли все исторические декорации. Ведь говорил же Всеволод Эмильевич на одной из лекций в феврале 1924 года о постановке «Годунова»: «..Дмитрий должен был непременно лежать на лежанке, непременно полуголый… даже тело непременно показать… сняв чулки, например, у Годунова, мы заставим иначе подойти ко всей трагедии…»

Любопытно, что, как в несохранившемся раннем рассказе «Зеленый змий», мотив змеи, да еще и в сочетании с женщиной, вновь возникает у писателя в 1924 году в повести «Роковые яйца». В этой повести булгаковской фантазией в Смоленской губернии вблизи Никольского сотворен совхоз «Красный Луч», где директор Александр Семенович Рокк проводит трагический эксперимент с яйцами гадов - и вылупившаяся гигантская анаконда на его глазах пожирает жену Маню. Может, и в основу «Зеленого змия» легли смоленские впечатления Булгакова и сам рассказ он написал еще тогда.

Между прочим, тут могло также отразиться знакомство Булгакова с М.М.Зощенко. Дело в том, что Михаил Михайлович в ноябре 1918 года работал птицеводом (официально должность называлась «инструктор по кролиководству и куроводству») в смоленском совхозе «Маньково» недалеко от города Красный и восстанавливал там поголовье кур после прошедшего мора. Возможно, это обстоятельство подсказало выбрать местом действия для эксперимента «по восстановлению поголовья кур в республике» именно Смоленскую губернию, так хорошо знакомую и Булгакову как земскому врачу. Зощенко и Булгаков познакомились не позднее 10 мая 1926 года, когда они вместе выступали в Ленинграде на литературном вечере. Но вполне возможно, что они познакомились еще в 1924 году.

Хотя Булгаков и Зощенко почти в одно время были в разных уездах Смоленской губернии, психология крестьян везде была одинакова. И ненависть к помещикам сочеталась с опасением, что они еще могут вернуться.

Но Булгаков еще видел крестьянский бунт на Украине и знал, что наивная темнота крестьян легко сочетается с невероятной жестокостью.

«Первый цвет» в названии несет определенную перекличку с амфитеатровским «Жар-цветом». Думается, позднейшей редакцией этого раннего рассказа мог быть известный рассказ 1924 года «Ханский огонь». Там описан пожар, действительно происшедший в имении Муравишники накануне Февральской революции. Правда, в рассказе он отнесен к началу 20-х годов.

В этом же рассказе, кстати сказать, отразился один из героев Генрика Сенкевича татарин Азия из «Пана Володыевского», сын татарского предводителя, реально существовавшего Тугай-бея, погибшего под Берестечко (сам Тугай-бей как второстепенный персонаж действует в первом романе трилогии - «Огнем и мечом»). Азия служит полякам, но затем изменяет им и сжигает местечко, где стоит предводительствуемая им татарская хоругвь. У Булгакова в рассказе «Ханский огонь» последний представитель княжеского рода Тугай-бегов, как и его литературный прототип, одержимый жаждой разрушения и мщения, сжигает свою превращенную в музей усадьбу, дабы ею не мог пользоваться взбунтовавшийся народ. Отметим, что в 1929 году одну из глав первой редакции «Мастера и Маргариты», «Мания фурибунда», отданную 8 мая для отдельной публикации в альманахе «Недра», автор подписал псевдонимом «К.Тугай».

Усадьба Юсуповых послужила прототипом усадьбы в «Ханском огне», вероятно, потому, что Булгаков специально интересовался историей убийства Григория Распутина, в котором видную роль играл князь Феликс Феликсович Юсупов (младший). В 1921 году Булгаков собирался писать пьесу о Распутине и Николае II. В письме матери в Киев 17 ноября 1921 года он просил передать сестре Наде: «…Нужен весь материал для исторической драмы - все, что касается Николая и Распутина в период 16- и 17-го годов (убийство и переворот). Газеты, описание дворца, мемуары, а больше всего „Дневник“ Пуришкевича (Владимир Митрофанович Пуришкевич, один из лидеров крайне правых в Государственной думе, монархист, совместно с князем Ф.Ф.Юсуповым и великим князем Дмитрием Павловичем организовал убийство Г.Е.Распутина в декабре 1916 года, подробно описанное в посмертно изданном дневнике. - Б.С.) - до зарезу! Описание костюмов, портреты, воспоминания и т. д. „Лелею мысль создать грандиозную драму в 5 актах к концу 22-го года. Уже готовы некоторые наброски и планы. Мысль меня увлекает безумно… Конечно, при той иссушающей работе, которую я веду, мне никогда не удастся написать ничего путного, но дорога хоть мечта и работа над ней. Если „Дневник“ попадет в руки ей (Наде. - Б.С.) временно, прошу немедленно теперь же списать дословно из него все, что касается убийства с граммофоном (граммофон должен был заглушить звук выстрелов, а до этого создать у Распутина впечатление, что в помещении по соседству находится жена Ф.Ф.Юсупова Ирина Александровна Юсупова, внучка Александра III и племянница Николая II, которую вожделел „старец“ (Григорий. - Б.С.), заговора Феликса и Пуришкевича, докладов Пуришкевича Николаю, личности Николая Михайловича (речь идет о великом князе Николае Михайловиче (1859–1919), председателе Русского исторического общества, расстрелянном в ходе красного террора. - Б.С.), и послать мне в письмах (я думаю, можно? Озаглавив „Материал драмы“?) (Здесь - намек на широко распространенную перлюстрацию писем. - Б.С.)“. Однако пьесу о Распутине и Николае II Булгаков так и не написал. Само обращение писателя к этой теме достаточно говорит о его разочаровании в монархии. По цензурным условиям того времени в произведении любого жанра Николая II и других представителей семьи Романовых можно было изображать только негативно. Но и сам Булгаков относился к свергнутой династии в начале 20-х годов уже довольно отрицательно. В дневниковой записи 15 апреля 1924 года он в сердцах выразился грубо и прямо: „Черт бы взял всех Романовых! Их не хватало“. Неосуществленный замысел исторической пьесы, очевидно, отразился в „Ханском огне“. Здесь присутствует достаточно сильная антимонархическая тенденция. Николай II на фотографии описывается как „невзрачный, с бородкой и усами, похожий на полкового врача человек“. На портрете императора Александра I „лысая голова коварно улыбалась в дыму“. Николай I - это „белолосинный генерал“. Его любовницей была когда-то старая княгиня, „неистощимая в развратной выдумке, носившая всю жизнь две славы - ослепительной красавицы и жуткой Мессалины“. Она вполне могла бы оказаться среди выдающихся развратниц на Великом балу у сатаны, вместе с казненной в 48 году распутной женой римского императора Клавдия I Валерией Мессалиной».

Николай II сатирически изображен и в последней булгаковской пьесе «Батум». Тесно же связанный родством с императорской фамилией князь Тугай-Бег представлен как человек, обреченный на вымирание, не оставивший потомства и опасный для общества своей готовностью уничтожить семейное гнездо, лишь бы оно не стало достоянием тех, кого князь ненавидит. Его если черт не взял, как желал Булгаков Романовым, то, безусловно, черт принес.

Прототипом князя Антона Ивановича Тугай-Бега мог быть отец и полный тезка убийцы Распутина князь Феликс Феликсович Юсупов (старший, урожденный граф Сумароков-Эльстон). В 1923 году, когда происходит действие рассказа, ему было 67 лет. Жена старшего Юсупова, Зинаида Николаевна Юсупова, также в то время была еще жива, но Булгаков заставил жену героя «Ханского огня» умереть раньше, чтобы оставить его в полном одиночестве, как позднее Понтия Пилата и Воланда в «Мастере и Маргарите» (вспомним слова Воланда на Патриарших: «Один, один, я всегда один»). Упоминаемый в рассказе младший брат Тугай-Бега Павел Иванович, служивший в конных гренадерах и погибший на войне с немцами, имеет своим возможным прототипом старшего брата Ф.Ф.Юсупова (младшего) графа Николая Феликсовича Сумарокова-Эльстона, готовившегося поступить на службу в Кавалергардский корпус, но убитого в 1908 году на дуэли поручиком Кавалергардского полка графом А.Э.Мантейфелем, происходившим из прибалтийских немцев.

Но вернемся к «Роковым яйцам». Есть в повести и другие пародийные зарисовки. Например, та, где бойцы Первой Конной, во главе которой «в таком же малиновом башлыке, как и все всадники, едет ставший легендарным 10 лет назад, постаревший и поседевший командир конной громады» - Семен Михайлович Буденный, - выступают в поход против гадов с блатной песней, исполняемой на манер «Интернационала»:

Ни туз, ни дама, ни валет,

Побьем мы гадов, без сомненья,

Четыре сбоку - ваших нет…

Совместив эту песню со строками «Интернационала», получим забавный, но вполне осмысленный текст:

Никто не даст нам избавленья -

Ни туз, ни дама, ни валет.

Добьемся мы освобожденья,

Четыре сбоку - ваших нет.

Здесь нашел место реальный случай (или, по крайней мере, широко распространившийся в Москве слух). 2 августа 1924 года Булгаков занес в дневник рассказ своего знакомого писателя Ильи Кремлева (Свена) о том, что «полк ГПУ шел на демонстрацию с оркестром, который играл „Это девушки все обожают“». Обещание же «побить гадов» в повести можно было при желании отнести и к захватившим Москву «красным гадам», принимая во внимание, что, как думал Булгаков, в середине 20-х годов простой народ совсем не горел желанием воевать за большевиков. В повести ГПУ заменено на Первую Конную, и такая предусмотрительность была не лишней. Писатель, несомненно, был знаком со свидетельствами и слухами о нравах буденновской вольницы, отличавшейся насилиями и грабежами. Они были запечатлены в книге рассказов «Конармия» Исаака Бабеля (правда, в несколько смягченном виде против фактов его же конармейского дневника).

Вложить в уста буденновцев блатную песню в ритме «Интернационала» было вполне уместно. Жаргонное выражение профессиональных шулеров «Четыре сбоку - ваших нет» расшифровывает Фима Жиганец в статье «О тайной символике одного имени в романе „Мастер и Маргарита“»: «…В предреволюционные годы широкого „хождения“ это присловье не имело, его использовали только в узком кругу преступного мира. Родилось оно среди картежников, из ситуации в игре „очко“. Если банкир прикупает к имеющемуся у него на руках тузу девятку или десятку (единственные две карты, у которых по бокам нанесено по четыре значка масти; в центре у девятки расположен еще один значок, у десятки два), это означает его несомненный выигрыш. Он сразу набирает либо 20 очков, либо 21 (номинал туза 11 очков). Даже если у игрока 20 очков, ничья трактуется в пользу банкира („банкирское очко“), а если бы игрок сразу набрал 21 очко, это означало бы его автоматический выигрыш, и банкиру нет смысла прикупать карты. Таким образом, „четыре сбоку“ - это четыре значка карточной масти, означающие неотвратимый проигрыш игрока. Позже выражение стали использовать в переносном смысле для обозначения безвыходной ситуации, проигрыша».

На «Роковые яйца» были в критике и положительные отклики. Так, Ю.Соболев в «Заре Востока» 11 марта 1925 года оценивал повесть как наиболее значительную публикацию в 6-й книге «Недр», утверждая: «Один только Булгаков со своей иронически-фантастической и сатирически-утопической повестью „Роковые яйца“ неожиданно выпадает из общего, весьма благонамеренного и весьма приличного тона». «Утопичность» «Роковых яиц» критик увидел «в самом рисунке Москвы 1928 года, в которой профессор Персиков вновь получает „квартиру в шесть комнат“ и ощущает весь свой быт таким, каким он был… до Октября». Однако в целом советская критика отнеслась к повести отрицательно как к явлению, противодействующему официальной идеологии. Цензура стала более бдительной по отношению к начинающему автору, и уже следующая повесть Булгакова «Собачье сердце» так и не была напечатана при его жизни.

«Роковые яйца» пользовались большим читательским успехом и даже в 1930 году оставались одним из наиболее спрашиваемых произведений в библиотеках.

Анализ художественных мотивов «Роковых яиц» дает повод порассуждать о том, как Булгаков относился к Ленину.

На первый взгляд, это отношение Булгакова достаточно благожелательное, если судить только по образу Персикова и подцензурным очеркам, о которых шла речь в первом томе нашей книги. Профессор вызывает явное сочувствие и своей трагической гибелью, и неподдельным горем при получении известия о смерти давно бросившей его, но все еще любимой жены, и своей приверженностью строгому научному знанию, и нежеланием следовать политической конъюнктуре. Но это - явно не от ленинской ипостаси Персикова, а от двух других - русского интеллигента и ученого-творца. У Персикова был ведь еще один прототип - дядька Булгакова хирург Николай Михайлович Покровский. Отсюда, наверное, и высокий рост Персикова, и холостяцкий образ жизни, и многое другое. К Ленину же Булгаков, как мы сейчас увидим, относился совсем не позитивно.

Дело в том, что булгаковская лениниана на Персикове отнюдь не закончилась. Попробуем забежать немного вперед и отыскать ленинский след в романе «Мастер и Маргарита», начатом писателем в 1929 году, то есть через пять лет после «Роковых яиц». Новый роман хронологически как бы продолжил повесть, ибо действие его, как мы покажем позже, происходит тоже в 1929 году - наступившем, как и полагается, сразу после 1928-го - того близкого будущего, в котором разворачиваются события в повести. Только в «Мастере и Маргарите» Булгаков описывает уже не будущее, а настоящее.

Чтобы понять, прототипом какого героя «Мастера и Маргариты» стал Ленин, обратимся к сохранившейся в архиве Булгакова вырезке из «Правды» от 6–7 ноября 1921 года с воспоминаниями Александра Шотмана «Ленин в подполье». Там описывалось, как вождь большевиков летом и осенью 1917 года скрывался от Временного правительства, объявившего его немецким шпионом. Шотман, в частности, отмечал, что «не только контрразведка и уголовные сыщики были поставлены на ноги, но даже собаки, в том числе знаменитая собака-ищейка Треф, были мобилизованы для поимки Ленина» и им помогали «сотни добровольных сыщиков среди буржуазных обывателей». Эти строки заставляют вспомнить эпизод романа, когда знаменитый милицейский пес Тузбубен безуспешно ищет Воланда и его подручных после скандала в Варьете. Кстати, полиция после февраля 1917 года была Временным правительством официально переименована в милицию, так что ищейку Треф, как и Тузбубена, правильно называть милицейской.

События, описываемые Шотманом, очень напоминают своей атмосферой поиски Воланда и его свиты (после сеанса черной магии) и, в еще большей степени, действия в эпилоге романа, когда обезумевшие обыватели задерживают десятки и сотни подозрительных людей и котов. Мемуарист также цитирует слова Я.М.Свердлова на VI съезде партии о том, что «хотя Ленин и лишен возможности лично присутствовать на съезде, но невидимо присутствует и руководит им». Точно таким же образом Воланд, по его собственному признанию Берлиозу и Бездомному, незримо лично присутствовал при суде над Иешуа, «но только тайно, инкогнито, так сказать», а писатели в ответ заподозрили, что их собеседник., немецкий шпион.

Шотман рассказывает, как, скрываясь от врагов, изменили внешность Ленин и находившийся вместе с ним в Разливе Г.Е.Зиновьев: «Тов. Ленин в парике, без усов и бороды был почти неузнаваем, а у тов. Зиновьева к этому времени отросли усы и борода, волосы были острижены, и он был совершенно неузнаваем». Возможно, именно поэтому бриты у Булгакова и профессор Персиков, и профессор Воланд, а сходство с Зиновьевым в «Мастере и Маргарите» внезапно обретает кот Бегемот - любимый шут Воланда, наиболее близкий ему из всей свиты. Полный, любивший поесть Зиновьев, в усах и бороде, должен был приобрести нечто кошачье в облике, а в личном плане он в самом деле был самым близким Ленину из всех лидеров большевиков. Кстати, сменивший Ленина Сталин к Зиновьеву и относился как к шуту, хотя впоследствии, в 30-е годы, не пощадил его.

Шотман, бывший вместе с Лениным и в Разливе, и в Финляндии, вспоминал одну из бесед с вождем: «Я очень жалею, что не изучил стенографии и не записал тогда все то, что он говорил. Но… я убеждаюсь, что многое из того, что произошло после Октябрьской революции, Владимир Ильич еще тогда предвидел». В «Мастере и Маргарите» подобным даром предвидения наделен Воланд.

А.В.Шотман, написавший воспоминания, питавшие творческую фантазию Булгакова, в 1937 году был расстрелян, и его мемуары оказались под запретом. Михаил Афанасьевич, конечно же, помнил, что прототип Персикова в свое время был выявлен довольно легко. Правда, потом, после смерти Булгакова, когда «Роковые яйца» десятилетиями не переиздавались, даже для людей, профессионально занимающихся литературой, связь главного героя повести с Лениным сделалась уже далеко не очевидной, да и все равно не могла быть оглашена из-за жесткой цензуры. Впервые, насколько нам известно, такая связь была открыто обыграна в инсценировке «Роковых яиц», поставленной Е.Еланской в московском театре «Сфера» в 1989 году. Но булгаковские современники были куда более непосредственно заинтересованы сбором компромата, чем потомки, да и цензура была бдительнее. Так что ленинские концы в романе надо было прятать тщательнее, в ином случае всерьез рассчитывать на публикацию не приходилось. Одно уподобление Ленина сатане чего стоило!

Целям маскировки, в частности, служил следующий литературный источник В 1923 году появился рассказ Михаила Зощенко «Собачий случай». В нем речь шла о старичке-профессоре, проводящем научные опыты с предстательной железой у собак (подобные опыты ставит и профессор Преображенский в «Собачьем сердце»), причем по ходу действия фигурировала и уголовная ищейка Трефка. Рассказ был достаточно хорошо известен современникам, и с ним, а не с мемуарами Шотмана, никогда после 1921 года не переиздававшимися, вряд ли кто сопоставил бы булгаковского пса Тузбубена. Так что у романа Булгакова появилось своеобразное прикрытие. И такая вынужденная маскировка одними прототипами других стала одной из «фирменных» черт булгаковского творчества.

Сама пародия в рассказе Зощенко основана на том, что трефа - это казенная масть, отчего полицейских (равно как и милицейских) собак часто нарекали подобным именем. Бубновый же туз до революции нашивали на спину уголовным преступникам (сразу приходит на ум блоковская характеристика революционеров из «Двенадцати»: «На спину б надо бубновый туз»).

Конечно, Воланд может претендовать на звание самого симпатичного дьявола в мировой литературе, но дьяволом-то он при этом остается. И уж любые сомнения насчет отношения Булгакова к Ленину совсем исчезают, когда выясняется имя еще одного персонажа «Мастера и Маргариты», прототипом которого также был Ильич.

Вспомним драматического артиста, убеждавшего управдома Босого и других арестованных добровольно сдать валюту и иные ценности. В окончательном тексте он именуется Саввой Потаповичем Куролесовым, но в предшествовавшей редакции 1937–1938 годов назван куда прозрачнее - Илья Владимирович Акулинов (как вариант - еще и Илья Потапович Бурдасов). Вот как описан этот малосимпатичный персонаж: «Обещанный Бурдасов не замедлил появиться на сцене и оказался пожилым, бритым, во фраке и белом галстуке.

Без всяких предисловий он скроил мрачное лицо, сдвинул брови и заговорил ненатуральным голосом, глядя на золотой колокольчик:

Как молодой повеса ждет свиданья с какой-нибудь развратницей лукавой…

Далее Бурдасов рассказал о себе много нехорошего. Никанор Иванович, очень помрачнев, слышал, как Бурдасов признавался в том, что какая-то несчастная вдова, воя, стояла перед ним на коленях под дождем, но не тронула черствого сердца артиста. Никанор Иванович совсем не знал до этого случая поэта Пушкина, хотя и произносил, и нередко, фразу: „А за квартиру Пушкин платить будет?“ - и теперь, познакомившись с его произведением, сразу как-то загрустил, задумался и представил себе женщину с детьми на коленях и невольно подумал: „Сволочь этот Бурдасов!“ А тот, все повышая голос, шел дальше и окончательно запутал Никанора Ивановича, потому что вдруг стал обращаться к кому-то, кого на сцене не было, и за этого отсутствующего сам же себе отвечал, причем называл себя то „государем“, то „бароном“, то „отцом“, то „сыном“, то на „вы“, а то на „ты“.

Понял Никанор Иванович только одно, что помер артист злою смертью, прокричав: „Ключи! Ключи мои!“ - повалившись после этого на пол, хрипя и срывая с себя галстук.

Умерев, он встал, отряхнул пыль с фрачных коленей, поклонился, улыбнувшись фальшивой улыбкой, и при жидких аплодисментах удалился, а конферансье заговорил так.

Ну-с, дорогие валютчики, вы прослушали в замечательном исполнении Ильи Владимировича Акулинова „Скупого рыцаря“».

Женщина с детьми, на коленях молящая «скупого рыцаря» о куске хлеба, - это не просто цитата из пушкинского «Скупого рыцаря», но и намек на известный эпизод из жизни Ленина. По всей вероятности, Булгаков был знаком с содержанием статьи «Ленин у власти», опубликованной в популярном русском эмигрантском парижском журнале «Иллюстрированная Россия» в 1933 году автором, скрывшимся под псевдонимом «Летописец» (возможно, это был бежавший на Запад бывший секретарь Оргбюро и Политбюро Борис Георгиевич Бажанов). В этой статье мы находим следующий любопытный штрих к портрету вождя большевиков:

«Он с самого начала отлично понимал, что крестьянство не пойдет ради нового порядка не только на бескорыстные жертвы, но и на добровольную отдачу плодов своего каторжного труда. И наедине со своими ближайшими сотрудниками Ленин, не стесняясь, говорил как раз обратное тому, что ему приходилось говорить и писать официально. Когда ему указывали на то, что даже дети рабочих, то есть того самого класса, ради которого и именем которого был произведен переворот, недоедают и даже голодают, Ленин с возмущением парировал претензию:

Правительство хлеба им дать не может. Сидя здесь, в Петербурге, хлеба не добудешь. За хлеб нужно бороться с винтовкой в руках… Не сумеют бороться - погибнут с голода!..»

Трудно сказать, говорил такое вождь большевиков в действительности или мы имеем дело с еще одной легендой, но настроение Ленина здесь передано достоверно.

Илья Владимирович Акулинов - это пародия на Владимира Ильича Ульянова (Ленина). Соответствия здесь очевидны: Илья Владимирович - Владимир Ильич, Ульяна - Акулина (последние два имени устойчиво сопрягаются в фольклоре). Значимы и сами имена, составляющие основу фамилий. Ульяна - это искаженная латинская Юлиана, то есть относящаяся к роду Юлиев, из которого вышел и Юлий Цезарь, чье прозвище в измененном виде восприняли русские цари. Акулина же - искаженная латинская Акилина, то есть орлиная, а орел, как известно, символ монархии. Вероятно, в этом же ряду и отчество Персикова - Ипатьевич. Оно появилось не только из-за созвучия Ипатьич - Ильич, но, скорее всего, и потому, что в доме инженера Ипатьева в Екатеринбурге в июле 1918 года по приказу Ленина уничтожили семью Романовых. Вспомним и о том, что первый Романов перед венчанием на царство нашел убежище в Ипатьевском монастыре.

Хотя в начале 20-х годов Булгаков собирался писать книгу о царской семье и Г.Е.Распутине и интересовался всеми связанными с этим источниками, этой драмы он так и не написал, вероятно, поняв невозможность приспособить ее к цензурным условиям, которым удовлетворяли только откровенные фальшивки вроде «Заговора императрицы» А.Н.Толстого и П.Е.Щеголева. Но материалами, связанными с судьбой последнего русского царя, Михаил Афанасьевич живо интересовался.

Поскольку имя Илья Владимирович Акулинов было бы чересчур явным вызовом цензуре, Булгаков пробовал другие имена для этого персонажа, которые должны были вызвать у читателей улыбку, не пугая в то же время цензоров. Он именовался, в частности, Ильей Потаповичем Бурдасовым, что вызывало ассоциации с охотничьими собаками. В конце концов Булгаков назвал своего героя Саввой Потаповичем Куролесовым. Имя и отчество персонажа ассоциируется с цензором Саввой Лукичом из пьесы «Багровый остров» (можно вспомнить и народное прозвище Ленина - Лукич). А фамилия напоминает о последствиях для России деятельности вождя большевиков и его товарищей, которые действительно «покуролесили». В эпилоге романа актер, как и Ленин, умирает злой смертью - от удара. Обращения же, которые адресует сам себе Акулинов-Куролесов: «государь», «отец», «сын» - это намек как на монархическую сущность ленинской власти (популярный в первые годы после революции среди антикоммунистической оппозиции термин «комиссародержавие»), так и на обожествление личности вождя советской пропагандой (он - и Бог-сын, и Бог-отец, и Бог - святой дух).

Повесть `Роковые яйца` - произведение фантастическое и, вместе с тем, ужасающе реалистичное. Вы насладитесь атмосферой и духом повести, воплощенными в емком, многогранном `булгаковском` языке, яркой игре аллегорий и смысла, горьковатом и беспощадном юморе.... Ученый Персиков разрабатывает луч жизни, способный многократно ускорять развитие живых существ. Этим открытием собирается воспользоваться заведующий совхозом Александр Семенович Рокк. Он выписывает из-за границы ящики куриных яиц. Вследствие роковой ошибки в совхоз присылают яйца змеи, крокодилов и страусов, которые расплодились, выросли до невероятных размеров и двинулись на Москву...

"Роковые яйца" - повесть. Опубликована: Недра, М., 1925, № 6. Вошла в сборники: Булгаков М. Дьяволиада. М.: Недра, 1925 (2-е изд. - 1926); и Булгаков М. Роковые яйца. Рига: Литература, 1928. В сокращенном виде под названием "Луч жизни" повесть Р. я. печаталась: Красная панорама, 1925, №№ 19-22 (в № 22 - под названием "Роковые яйца").

Одним из источников фабулы Р. я. послужил роман английского писателя Герберта Уэллса (1866-1946) "Пища богов" (1904), где речь идет о чудесной пище, ускоряющей рост живых организмов и развитие интеллектуальных способностей у людей-гигантов, причем рост духовных и физических возможностей человечества приводит в романе к более совершенному миропорядку и столкновению мира будущего и мира прошлого - мира гигантов с миром пигмеев. У Булгакова гигантами оказываются не интеллектуально продвинутые человеческие индивидуумы, а особо агрессивные пресмыкающиеся. В Р. я. отразился и другой роман Уэллса - "Борьба миров" (1898), где завоевавшие Землю марсиане внезапно гибнут от земных микробов. У Булгакова же подступившие к Москве пресмыкающиеся становятся жертвой фантастических августовских морозов.

Среди источников Р. я. есть и более экзотические. Так, живший в Коктебеле в Крыму поэт Максимилиан Волошин (Кириенко-Волошин) (1877-1932) прислал Булгакову вырезку из одной феодосийской газеты 1921 г., где говорилось "о появлении в районе горы Кара-Даг огромного гада, на поимку которого была отправлена рота красноармейцев".

Послуживший прототипом Шполянского в "Белой гвардии" писатель и литературовед Виктор Борисович Шкловский (1893-1984) в своей книге "Сентиментальное путешествие" (1923) приводит слухи, циркулировавшие в Киеве в начале 1919 г. и, возможно, питавшие булгаковскую фантазию: "Рассказывали, что у французов есть фиолетовый луч, которым они могут ослепить всех большевиков, и Борис Мирский написал об этом луче фельетон "Больная красавица". Красавица - старый мир, который нужно лечить фиолетовым лучом. И никогда раньше так не боялись большевиков, как в то время. Рассказывали, что англичане - рассказывали это люди не больные - что англичане уже высадили в Баку стада обезьян, обученных всем правилам военного строя. Рассказывали, что этих обезьян нельзя распропагандировать, что идут они в атаки без страха, что они победят большевиков.
Показывали рукой на аршин от пола рост этих обезьян. Говорили, что когда при взятии Баку одна такая обезьяна была убита, то ее хоронили с оркестром шотландской военной музыки и шотландцы плакали.
Потому что инструкторами обезьяньих легионов были шотландцы.
Из России дул черный ветер, черное пятно России росло, "больная красавица" бредила".

В Р. я. страшный фиолетовый луч пародийно превращен в красный луч жизни, наделавший тоже немало бед. Вместо похода на большевиков чудесных боевых обезьян, будто бы привезенных из-за границы, у Булгакова к Москве подступают полчища гигантских свирепых гадов, вылупившихся из присланных из-за границы яиц.

В тексте Р. я. указаны время и место написания повести: "Москва, 1924 г., октябрь". Повесть существовала в первоначальной редакции, отличной от опубликованной. 27 декабря 1924 г. Булгаков читал Р. я. на собрании литераторов при кооперативном издательстве "Никитинские субботники". 6 января 1925 г. берлинская газета "Дни" в рубрике "Российские литературные новости" откликнулась на это событие: "Молодой писатель Булгаков читал недавно авантюрную повесть "Роковые яйца". Хоть она литературно незначительна, но стоит познакомиться с ее сюжетом, чтобы составить себе представление об этой стороне российского литературного творчества.
Действие происходит в будущем. Профессор изобретает способ необыкновенно быстрого размножения яиц при помощи красных солнечных лучей... Советский работник, Семен Борисович Рокк, крадет у профессора его секрет и выписывает из-за границы ящики куриных яиц. И вот случилось так, что на границе спутали яйца гадов и кур, и Рокк получил яйца голоногих гадов. Он развел их у себя в Смоленской губернии (там и происходит все действие), и необозримые полчища гадов двинулись на Москву, осадили ее и сожрали. Заключительная картина - мертвая Москва и огромный змей, обвившийся вокруг колокольни Ивана Великого.
Тема веселенькая! Заметно, впрочем, влияние Уэллса ("Пища богов"). Конец Булгаков решил переработать в более оптимистическом духе. Наступил мороз и гады вымерли...".

Сам Булгаков в дневниковой записи в ночь на 28 декабря 1924 г. охарактеризовал свои впечатления" от чтения Р. я. на "Никитинских субботниках" следующим образом: "Когда шел туда - ребяческое желание отличиться и блеснуть, а оттуда - сложное чувство. Что это? Фельетон? Или дерзость? А может быть, серьезное? Тогда не выпеченное. Во всяком случае, там сидело человек 30 и ни один из них не только не писатель, но и вообще не понимает, что такое русская литература.
Боюсь, что как бы не саданули меня за все эти подвиги "в места не столь отдаленные"... Эти "Никитинские субботники" - затхлая, советская рабская рвань, с густой примесью евреев".

Вряд ли отзывы посетителей "Никитинских субботников", которых Булгаков ставил столь низко, могли заставить писателя изменить финал Р. я. В том, что первый, "пессимистический" конец повести существовал, сомневаться не приходится. Бывший сосед Булгакова по Нехорошей квартире писатель Владимир Лёвшин (Манасевич) (1904-1984) приводит тот же вариант финала, будто бы сымпровизированный Булгаковым в телефонном разговоре с издательством "Недра", когда текст еще не был готов: "...Повесть заканчивалась грандиозной картиной эвакуации Москвы, к которой подступают полчища гигантских удавов".

По воспоминаниям секретаря редакции альманаха "Недра" П. Н. Зайцева (1889-1970) Булгаков сразу передал сюда Р. я. в готовом виде, и скорее всего воспоминания В. Лёвшина о "телефонной импровизации" финала - ошибка памяти. О существовании Р. я. с другим финалом сообщала Булгакову анонимная корреспондентка в письме 9 марта 1936 г. в связи с неизбежным снятием с репертуара пьесы "Кабала святош", называя среди того, что "пишется Вами, а м. б. и приписывается и передается" "вариант окончания" Р. я. и повесть "Собачье сердце" (не исключено, что вариант финала Р. я. был записан кем-то из присутствовавших на чтении 27 декабря 1924 г. и позднее попал в самиздат).

Интересно, что реально существовавший "пессимистический" финал почти буквально совпал с тем, который был предложен писателем Максимом Горьким (Алексеем Максимовичем Пешковым) (1865-1936) уже после опубликования повести, вышедшей в свет в феврале 1925 г. 8 мая того же года он писал литератору Михаилу Леонидовичу Слонимскому (1897-1972): "Булгаков очень понравился мне, очень, но он не сделал конец рассказа. Поход пресмыкающихся на Москву не использован, а подумайте, какая это чудовищно интересная картина!"

Горькому осталась неизвестна заметка в "Днях" 6 января 1925 г. и он не знал, что предлагавшийся им конец существовал в первой редакции Р. я. Булгаков так и не узнал этого горьковского отзыва, равно как и Горький не подозревал, что в дневнике Булгакова в записи 6 ноября 1923 г. автор Р. я. отозвался о нем очень высоко как о писателе и очень низко - как о человеке: "Я читаю мастерскую книгу Горького "Мои университеты". Несимпатичен мне Горький как человек, но какой это огромный, сильный писатель и какие страшные и важные вещи говорит он о писателе".

Автор "Моих университетов" (1922) из своего западноевропейского "прекрасного далека" не представлял себе абсолютную нецензурность варианта финала с оккупацией Москвы полчищами гигантских пресмыкающихся. Булгаков же, скорее всего, это осознал и, то ли под давлением цензуры, то ли заранее предвидя ее возражения, переделал окончание Р. я.

На счастье писателя, цензура видела в походе гадов на Москву в Р. я. только пародию на интервенцию 14 государств против Советской России в годы гражданской войны (гады-то иностранные, раз вылупились из заграничных яиц). Поэтому взятие полчищами пресмыкающихся столицы мирового пролетариата воспринималось цензорами лишь как опасный намек на возможное поражение СССР в будущей войне с империалистами и разрушение Москвы в этой войне. По этой же причине не была выпущена позднее, в 1931 г., пьеса "Адам и Ева", когда один из руководителей советской авиации Я. И. Алкснис (1897-1938) заявил, что пьесу ставить нельзя, поскольку по ходу действия гибнет Ленинград.

В таком же контексте воспринимался курий мор, против которого сопредельные государства устанавливают кордоны. Под ним подразумевались революционные идеи СССР, против которых Антанта провозгласила политику санитарного кордона. Однако на самом деле "дерзость" Булгакова в Р. я., за которую он опасался попасть в "места не столь отдаленные", заключалась в другом, и система образов в повести в первую очередь пародировала несколько иные факты и идеи.

Главный герой Р. я. - профессор Владимир Ипатьевич Персиков, изобретатель красного "луча жизни". Именно с помощью этого луча выводятся на свет чудовищные пресмыкающиеся, создающие угрозу гибели страны. Красный луч - символ социалистической революции в России, совершенной под лозунгом построения лучшего будущего, но принесшей террор и диктатуру. Гибель Персикова во время стихийного бунта толпы, возбужденной угрозой нашествия на Москву непобедимых гигантских гадов, олицетворяет ту опасность, которую таил начатый В. И. Лениным и большевиками эксперимент по распространению "красного луча" на первых порах в России, а потом и во всем мире.

Владимир Ипатьевич Персиков родился 16 апреля 1870 г., ибо в день начала действия Р. я. в воображаемом будущем 1928 г. 16 апреля ему исполняется 58 лет. Главный герой - ровесник Ленина. 16 апреля - тоже дата неслучайная. В этот день (по н. ст.) в 1917 г. вождь большевиков вернулся в Петроград из эмиграции. Показательно, что ровно одиннадцать лет спустя профессор Персиков открыл чудесный красный луч. Для России таким лучом стал в 1917 г. приезд Ленина, на следующий день обнародовавшего знаменитые Апрельские тезисы с призывом к перерастанию "буржуазно-демократической" революции в социалистическую.

Портрет Персикова тоже весьма напоминает портрет Ленина: "Голова замечательная, толкачом, с пучками желтоватых волос, торчащими по бокам... Персиковское лицо вечно носило на себе несколько капризный отпечаток. На красном носу старомодные маленькие очки в серебряной оправе, глазки блестящие, небольшие, росту высокого, сутуловат. Говорил скрипучим, тонким, квакающим голосом и среди других странностей имел такую: когда говорил что-либо веско и уверенно, указательный палец правой руки превращал в крючок и щурил глазки. А так как он говорил всегда уверенно, ибо эрудиция в его области у него была совершенно феноменальная, то крючок очень часто появлялся перед глазами собеседников профессора Персикова". От Ленина здесь - характерная лысина с рыжеватыми волосами, ораторский жест, манера говорить, наконец, вошедший в ленинский миф знаменитый прищур глаз.

Совпадает и обширная эрудиция, которая, безусловно, у Ленина была, и даже иностранными языками Ленин и Персиков владеют одними и теми же, по-французски и по-немецки изъясняясь свободно. В первом газетном сообщении об открытии красного луча фамилия профессора была переврана репортером со слуха на Певсиков, что ясно свидетельствует о картавости Владимира Ипатьевича, подобно Владимиру Ильичу. Кстати, Владимиром Ипатьевичем Персиков назван только на первой странице Р. я., а потом все окружающие именуют его Владимир Ипатьич - почти Владимир Ильич.

В ленинском контексте образа Персикова находит свое объяснение заграничное, а конкретно: немецкое, судя по надписям на ящиках, происхождение яиц гадов, которые потом под действием красного луча чуть не захватили (а в первой редакции Р. я. даже захватили) Москву. Ленин и его товарищи после Февральской революции были переправлены из Швейцарии в Россию через Германию в запломбированном вагоне (недаром подчеркивается, что прибывшие к Рокку яйца, которые он принимает за куриные, кругом оклеены ярлыками). Уподобление большевиков гигантским гадам, идущим походом на Москву, было сделано еще в письме безымянной проницательной булгаковской читательницы: "Уважаемый Булгаков! Печальный конец Вашего Мольера Вы предсказали сами: в числе прочих гадов, несомненно, из рокового яйца вылупилась и несвободная печать".

Среди прототипов Персикова был также известный биолог и патологоанатом Алексей Иванович Абрикосов (1875-1955), чья фамилия спародирована в фамилии главного героя Р. я. И спародирована она неслучайно, ибо как раз Абрикосов анатомировал труп Ленина и извлек его мозг. В Р. я. этот мозг как бы передан извлекшему его ученому, человеку мягкому, а не жестокому, в отличие от большевиков, и увлеченному до самозабвения зоологией, а не социалистической революцией.

Не исключено, что к идее луча жизни в Р. я. Булгакова подтолкнуло знакомство с открытием в 1921 г. биологом Александром Гавриловичем Гурвичем (1874-1954) митогенетического излучения, под влиянием которого происходит митоз (деление клетки). Фактически митогенетическое излучение - это то же самое, что теперь называют "биополе". В 1922 или 1923 гг. А. Г. Гурвич переехал из Симферополя в Москву, и Булгаков мог даже встречаться с ним.

Изображенный в Р. я. куриный мор - это, в частности, изображение трагического голода 1921 г. в Поволжье. Персиков - товарищ председателя Доброкура - организации, призванной помочь ликвидировать последствия гибели куриного поголовья в СССР. Своим прототипом Доброкур явно имел Комитет помощи голодающим, созданный в июле 1921 г. группой общественных деятелей и ученых, оппозиционных большевикам. Во главе Комитета стали бывшие министры Временного правительства С. Н. Прокопович (1871-1955), Н. М. Кишкин (1864-1930) и видная деятельница партии меньшевиков Е. Д. Кускова (1869-1958). Советское правительство использовало имена участников этой организации для получения иностранной помощи, которая часто употреблялась совсем не для помощи голодающим, а для нужд партийной верхушки и мировой революции. Уже в конце августа 1921 г. Комитет был упразднен, а его руководители и многие рядовые участники арестованы.

В Р. я. Персиков гибнет тоже в августе. Его гибель символизирует, среди прочего, и крах попыток непартийной интеллигенции наладить цивилизованное сотрудничество с тоталитарной властью. Стоящий вне политики интеллигент - это одна из ипостасей Персикова, тем более оттеняющая другую - пародийность этого образа по отношению к Ленину. В качестве такого интеллигента прототипами Персикова могли послужить знакомые и родственники Булгакова. В своих воспоминаниях вторая жена писателя Л. Е. Белозерская высказала мнение, что "описывая наружность и некоторые повадки профессора Персикова, М. А. отталкивался от образа живого человека, родственника моего, Евгения Никитича Тарновского", профессора статистики, у которого им одно время пришлось жить. Не исключено, что в фигуре главного героя Р. я. отразились и какие-то черты дяди Булгакова со стороны матери врача-хирурга Николая Михайловича Покровского (1868-1941), бесспорного прототипа профессора Преображенского в "Собачьем сердце".

Существует и третья ипостась образа Персикова - это гениальный ученый-творец, открывающий галерею таких героев, как тот же Преображенский, Мольер в "Кабале святош" и "Мольере", Ефросимов в "Адаме и Еве", Мастер в "Мастере и Маргарите". В Р. я. Булгаков впервые в своем творчестве поставил вопрос об ответственности ученого и государства за использование открытия, могущего нанести вред человечеству. Писатель показал опасность того, что плоды открытия присвоят люди непросвещенные и самоуверенные, да еще обладающие неограниченной властью. При таких обстоятельствах катастрофа может произойти гораздо скорее, чем всеобщее благоденствие, что и показано на примере Рокка. Сама эта фамилия, возможно, родилась от сокращения РОКК - Российское Общество Красного Креста, в госпиталях которого Булгаков работал врачом в 1916 г. на Юго-Западном фронте первой мировой войны - первой катастрофы, которую на его глазах пережило человечество в XX в. И, разумеется, фамилия незадачливого директора совхоза "Красный луч" указывала на рок, злую судьбу.

Критика после выхода Р. я. быстро раскусила скрытые в повести политические намеки. В архиве Булгакова сохранилась машинописная копия отрывка из статьи критика М. Лирова (М. И. Литвакова) (1880-1937) о творчестве Булгакова, опубликованной в 1925 г. в № 5-6 журнала "Печать и революция". В этом отрывке речь шла о Р. я. Булгаков подчеркнул здесь наиболее опасные для себя места: "Но настоящий рекорд побил М. Булгаков своим "рассказом" "Роковые яйца". Это уже действительно нечто замечательное для "советского" альманаха.
Профессор Владимир Ипатьевич Персиков сделал необычайное открытие - он открыл красный солнечный луч, под действием которого икринки, скажем, лягушек моментально превращаются в головастиков, головастики быстро вырастают в огромных лягушек, которые тут же размножаются и тут же приступают к взаимоистреблению. И также относительно всяких живых тварей. Таковы были поразительные свойства красного луча, открытого Владимиром Ипатьевичем. Об этом открытии быстро узнали в Москве, несмотря на конспирацию Владимира Ипатьевича. Сильно заволновалась юркая советская печать (тут дается картинка нравов советской печати, любовно списанная с натуры... худшей бульварной печати Парижа, Лондона и Нью-Йорка) (сомневаемся, что Лиров когда-нибудь бывал в этих городах и тем более был знаком с нравами тамошней прессы). Сейчас зазвонили по телефону "ласковые голоса" из Кремля, и началась советская... неразбериха.
А тут разразилось бедствие над советской страной: по ней пронеслась истребительная эпидемия кур. Как выйти из тяжелого положения? Но кто обычно выводит СССР из всех бедствий? Конечно, агенты ГПУ. И вот нашелся один чекист Рокк (Рок), который имел в своем распоряжении совхоз, и этот Рокк решил восстановить в своем совхозе куроводство при помощи открытия Владимира Ипатьевича.
Из Кремля получился приказ профессору Персикову, чтобы он свои сложные научные аппараты предоставил во временное пользование Рокку для надобностей восстановления куроводства. Персиков и его ассистент, конечно, возмущены, негодуют. И, действительно, как можно такие сложные аппараты предоставить профанам. Ведь Рокк может натворить бедствий. Но "ласковые голоса" из Кремля неумолимы. Ничего, чекист - он делать все умеет.
Рокк получил аппараты, действующие при помощи красного луча, и стал оперировать в своем совхозе. Но вышла катастрофа - и вот почему: Владимир Ипатьевич выписал для своих опытов яйца гадов, а Рокк для своей работы - куриные. Советский транспорт, натурально, все перепутал, и Рокк вместо куриных яиц получил "роковые яйца" гадов. Вместо кур Рокк развел огромных гадов, которые сожрали его, его сотрудников, окружающее население и огромными массами устремились на всю страну, главным образом на Москву, истребляя все на своем пути. Страна была объявлена на военном положении, была мобилизована Красная армия, отряды которой погибали в геройских, но бесплодных боях. Опасность уже угрожала Москве, но тут случилось чудо: в августе внезапно ударили страшные морозы, и все гады погибли. Только это чудо спасло Москву и весь СССР.
Но зато в Москве произошел страшный бунт, во время которого погиб и сам "изобретатель" красного луча, Владимир Ипатьевич. Толпы народные ворвались в его лабораторию и с возгласами: "Бей его! Мировой злодей! Ты распустил гадов!" растерзали его.
Все вошло в свою колею. Ассистент покойного Владимира Ипатьевича хотя и продолжал его опыты, но снова открыть красный луч ему не удалось".

Критик М. Лиров упорно называл профессора Персикова Владимиром Ипатьевичем, подчеркивая также, что он - изобретатель красного луча, т.е. как бы архитектор Октябрьской социалистической революции. Властям предержащим ясно давалось понять, что за Владимиром Ипатьевичем Персиковым проглядывает фигура Владимира Ильича Ленина, а Р. я. - пасквильная сатира на покойного вождя и коммунистическую идею в целом. М. Лиров обратил внимание возможных пристрастных читателей повести на то, что Владимир Ипатьевич погиб во время народного бунта, что убивают его со словами "мировой злодей" и "ты распустил гадов". Здесь можно было усмотреть намек на Ленина как провозглашенного вождя мировой революции, а также ассоциацию со знаменитой "гидрой революции", как выражались противники Советской власти (большевики, в свою очередь, говорили о "гидре контрреволюции"). Интересно, что в пьесе "Бег" (1928), оконченной в год, когда происходит действие в воображаемом будущем Р. я., "красноречивый" вестовой Крапилин называет вешателя Хлудова "мировым зверем".

Картина гибели главного героя Р. я., пародирующего уже мифологизированного Ленина, от возмущенных "толп народных" (это возвышенно-патетическое выражение - изобретение критика, в булгаковской повести его нет) вряд ли могла понравиться тем, кто находился у власти в Кремле. И никакой Уэллс ни Лирова, ни других бдительных читателей обмануть не мог. В другом месте своей статьи о Булгакове критик утверждал, что "от упоминания имени его прародителя Уэллса, как склонны сейчас делать многие, литературное лицо Булгакова нисколько не проясняется. И какой же это, в самом деле, Уэллс, когда здесь та же смелость вымысла сопровождается совершенно иными атрибутами? Сходство чисто внешнее..." Но связь здесь может быть еще более прямая: Г. Уэллс побывал в нашей стране и написал книгу "Россия во мгле" (1921), где, в частности, рассказал о встречах с Лениным и назвал большевистского вождя, вдохновенно говорившего о будущих плодах плана ГОЭЛРО, "кремлевским мечтателем" - словосочетание, широко распространившееся в англоязычных странах, а позднее обыгрываемое и опровергаемое в пьесе Николая Погодина (Стукалова) (1900-1962) "Кремлевские куранты" (1942). В Р. я. подобным "кремлевским мечтателем" изображен Персиков, отрешенный от мира и погруженный в свои научные планы. Правда, в Кремле он не сидит, но с кремлевскими вождями по ходу действия постоянно общается.

М. Лиров, поднаторевший в литературных доносах (только ли литературных?), кстати, и сам сгинувший в очередной волне репрессий в 30-е годы, стремился прочесть и показать "кому следует" даже то, чего в Р. я. не было, не останавливаясь перед прямыми подтасовками. Критикан утверждал, что сыгравший главную роль в разыгравшейся трагедии Рокк - чекист, сотрудник ГПУ. Тем самым делался намек, что в Р. я. спародированы реальные эпизоды борьбы за власть, развернувшейся в последние годы жизни Ленина и в год его смерти, где чекист Рок (или его прототип Ф. Э. Дзержинский (1877-1926), глава карательных органов) оказывается заодно с некоторыми "ласковыми голосами" в Кремле и приводит страну к катастрофе своими неумелыми действиями. На самом деле в Р. я. Рокк - совсем не чекист, хотя и проводит свои опыты в "Красном Луче" под охраной агентов ГПУ. Он - участник гражданской войны и революции, в пучину которой бросается, "сменив флейту на губительный маузер", а после войны "редактирует в Туркестане "огромную газету", сумев еще как член "высшей хозяйственной комиссии" прославиться "своими изумительными работами по орошению туркестанского края".

Очевидный прототип Рокка - редактор газеты "Коммунист" и поэт Г. С. Астахов, один из главных гонителей Булгакова во Владикавказе в 1920-1921 гг. и его оппонент на диспуте о Пушкине (хотя сходство с Ф. Э. Дзержинским, с 1924 г. возглавлявшего Высший Совет Народного Хозяйства страны, при желании тоже можно усмотреть). В "Записках на манжетах" дан портрет Астахова: "смелый с орлиным лицом и огромным револьвером на поясе". Рокк, подобно Астахову, имеет своим атрибутом огромный револьвер - маузер, и редактирует газету, только не на туземном окраинном Кавказе, а в туземном же окраинном Туркестане. Вместо искусства поэзии, которому считал себя причастным Астахов, поносивший Пушкина и считавший себя явно выше "солнца русской поэзии", Рокк привержен музыкальному искусству. До революции он - профессиональный флейтист, а потом флейта остается его главным хобби. Потому-то он пытается в конце, подобно индийскому факиру, заворожить игрой на флейте гигантскую анаконду, однако без какого-либо успеха. В романе приятеля Булгакова по Владикавказу Юрия Слезкина (1885-1947) "Девушка с гор" (1925) Г. С. Астахов запечатлен в облике поэта Авалова, члена ревкома и редактора основной городской газеты, - осетинского юноши с бородой, в бурке и с револьвером.

Если же принять, что одним из прототипов Рокка мог быть Л. Д. Троцкий, действительно проигравший борьбу за власть в 1923-1924 гг. (Булгаков отметил это в своем дневнике еще 8 января 1924 г.), то нельзя не подивиться совершенно мистическим совпадениям. Троцкий, как и Рокк, играл самую активную роль в революции и гражданской войне, будучи председателем Реввоенсовета. Параллельно он занимался и хозяйственными делами, в частности, восстановлением транспорта, но целиком на хозяйственную работу переключился после ухода в январе 1925 г. из военного ведомства. Рокк прибыл в Москву и получил вполне заслуженный отдых в 1928 г. С Троцким подобное произошло почти тогда же. Осенью 1927 г. его вывели из ЦК и исключили из партии, в начале 1928 г. - сослали в Алма-Ату, и буквально через год он вынужден был навсегда покинуть пределы СССР, исчезнуть из страны. Надо ли говорить, что все эти события произошли после создания Р. я.! М. Лиров писал свою статью в середине 1925 г., в период дальнейшего обострения внутрипартийной борьбы и, похоже, в расчете, что читатели не заметят, пытался приписать Булгакову ее отражение в Р. я., написанных почти годом ранее.

Булгаковская повесть не осталась незамеченной и осведомителями ОГПУ. Один из них 22 февраля 1928 г. доносил: "Непримиримейшим врагом Советской власти является автор "Дней Турбиных" и "Зойкиной квартиры" Мих. Афанасьевич Булгаков, бывший сменовеховец. Можно просто поражаться долготерпению и терпимости Советской власти, которая до сих пор не препятствует распространению книги Булгакова (изд. "Недра") "Роковые яйца". Эта книга представляет собой наглейший и возмутительный поклеп на Красную власть. Она ярко описывает, как под действием красного луча родились грызущие друг друга гады, которые пошли на Москву. Там есть подлое место, злобный кивок в сторону покойного т. ЛЕНИНА, что лежит мертвая жаба, у которой даже после смерти осталось злобное выражение на лице (здесь имеется в виду гигантская лягушка, выведенная Персиковым с помощью красного луча и умерщвленная цианистым калием из-за своей агрессивности, причем "на морде ее даже после смерти было злобное выражение" - намек на тело Ленина, сохраняемое в мавзолее). Как эта его книга свободно гуляет - невозможно понять. Ее читают запоем. Булгаков пользуется любовью молодежи, он популярен. Заработок его доходит до 30 000 р. в год. Одного налога он заплатил 4 000 р.
Потому заплатил, что собирается уезжать за границу.
На этих днях его встретил Лернер (известный пушкинист И. О. Лернер (1877-1934). Очень обижается Булгаков на Советскую власть и очень недоволен нынешним положением. Совсем работать нельзя. Ничего нет определенного. Нужен обязательно или снова военный коммунизм или полная свобода. Переворот, говорит Булгаков, должен сделать крестьянин, который наконец-то заговорил настоящим родным языком. В конце концов коммунистов не так уже много (и среди них "таких"), а крестьян обиженных и возмущенных десятки миллионов. Естественно, что при первой же войне коммунизм будет выметен из России и т. п. Вот они, мыслишки и надежды, которые копошатся в голове автора "Роковых яиц", собирающегося сейчас прогуляться за границу. Выпустить такую "птичку" за рубеж было бы совсем неприятно... Между прочим, в разговоре с Лернером Булгаков коснулся противоречий в политике Соввласти: - С одной стороны кричат - сберегай. А с другого: начнешь сберегать - тебя станут считать за буржуя. Где же логика".

Нельзя ручаться за дословную точность передачи неизвестным агентом разговора Булгакова с Лернером. Но, вполне возможно, что именно тенденциозная интерпретация Р. я. доносчиком способствовала тому, что Булгакова так никогда и не выпустили за границу. В целом же то, что говорил писатель пушкинисту, хорошо согласуется с мыслями, запечатленными в его дневнике "Под пятой". Там есть рассуждения о вероятности новой войны и неспособности Советской власти ее выдержать. В записи от 26 октября 1923 г. Булгаков привел свой разговор на эту тему с соседом-пекарем: "Поступки власти считает жульническими (облигации etc.). Рассказал, что двух евреев комиссаров в Краснопресненском совете избили явившиеся на мобилизацию за наглость и угрозы наганом. Не знаю, правда ли. По словам пекаря, настроение мобилизованных весьма неприятное. Он же, пекарь, жаловался, что в деревнях развивается хулиганство среди молодежи. В голове у малого то же, что и у всех - себе на уме, прекрасно понимает, что большевики жулики, на войну идти не хочет, о международном положении никакого понятия. Дикий мы, темный, несчастный народ".

Очевидно, в первой редакции Р. я. захват иноземными гадами Москвы символизировал будущее поражение СССР в войне, которое в тот момент писатель считал неизбежным. Нашествие пресмыкающихся также олицетворяло эфемерность нэповского благополучия, нарисованного в фантастическом 1928 году достаточно пародийно. Такое же отношение к нэпу автор Р. я. выразил в беседе с Н. О. Лернером, сведения о которой дошли до ОГПУ.

На Р. я. были любопытные отклики и за границей. Булгаков сохранил в своем архиве машинописную копию сообщения ТАСС от 24 января 1926, озаглавленного "Черчилль боится социализма". Там говорилось, что 22 января министр финансов Великобритании Уинстон Черчилль (1874-1965), выступая с речью в связи с забастовками рабочих в Шотландии, указал, что "ужасные условия, существующие в Глазго, порождают коммунизм", но "Мы не желаем видеть на нашем столе московские крокодиловые яйца (подчеркнуто Булгаковым). Я уверен, что наступит время, когда либеральная партия окажет всемерную помощь консервативной партии для искоренения этих доктрин. Я не боюсь большевистской революции в Англии, но боюсь попытки социалистического большинства самочинно ввести социализм. Одна десятая доля социализма, который разорил Россию, окончательно погубила бы Англию..."

Есть в Р. я. и другие пародийные зарисовки. Например та, где бойцы Первой Конной, во главе которой "в таком же малиновом башлыке, как и все всадники, едет ставший легендарным 10 лет назад, постаревший и поседевший командир конной громады" - Семен Михайлович Буденный (1883-1973), - выступают в поход против гадов с блатной песней, исполняемой на манер "Интернационала":
Ни туз, ни дама, ни валет,
Побьем мы гадов, без сомненья,
Четыре сбоку - ваших нет...

Здесь нашел место реальный случай (или, по крайней мере, широко распространившийся в Москве слух). 2 августа 1924 г. Булгаков занес в дневник рассказ своего знакомого писателя Ильи Кремлева (Свена) (1897-1971) о том, что "полк ГПУ шел на демонстрацию с оркестром, который играл "Это девушки все обожают". В Р. я. ГПУ заменено на Первую Конную, и такая предусмотрительность, в свете цитированной выше статьи М. Лирова, оказалась совсем не лишней. Писатель был знаком со свидетельствами и слухами о нравах буденновской вольницы, отличавшейся насилием и грабежами. Они были запечатлены в книге рассказов "Конармия" (1923) Исаака Бабеля (1894-1940) (правда, в несколько смягченном виде против фактов его же конармейского дневника). Вложить в уста буденновцев блатную песню в ритме "Интернационала" было вполне уместно. Любопытно, что в дневнике Булгакова последняя запись, сделанная более чем через полгода после выхода Р. я., 13 декабря 1925 г., посвящена именно Буденному и характеризует его вполне в духе поющих блатной "Интернационал" бойцов Конармии в Р. я.: "Мельком слышал, что умерла жена Буденного. Потом слух, что самоубийство, а потом, оказывается, он ее убил. Он влюбился, она ему мешала. Остается совершенно безнаказанным. По рассказу, она угрожала ему, что выступит с разоблачением его жестокостей с солдатами в царское время, когда он был вахмистром". Степень достоверности этих слухов трудно оценить и сегодня.

На Р. я. были в критике и положительные отклики. Так, Ю. Соболев в "Заре Востока" 11 марта 1925 г. оценивал повесть как наиболее значительную публикацию в 6-й книге "Недр", утверждая: "Один только Булгаков со своей иронически-фантастической и сатирически-утопической повестью "Роковые яйца" неожиданно выпадает из общего, весьма благонамеренного и весьма приличного тона". "Утопичность" Р. я. критик увидел "в самом рисунке Москвы 1928 года, в которой профессор Персиков вновь получает "квартиру в шесть комнат" и ощущает весь свой быт таким, каким он был... до Октября".

Но в целом советская критика отнеслась к Р. я. отрицательно как к явлению, противоречащему официальной идеологии. Цензура стала более бдительной по отношению к начинающему автору, и уже следующая повесть Булгакова "Собачье сердце" так и не была напечатана при его жизни. Секретарь американского посольства в Москве Чарльз Боолен, в середине 30-х годов друживший с Булгаковым, а в 50-е годы ставший послом в СССР, со слов автора Р. я. именно появление этой повести в своих воспоминаниях называл как веху, после которой критика всерьез обрушилась на писателя: "Coup de grace (решающий удар) был направлен против Булгакова после того, как он написал рассказ "Роковые яйца". Небольшой литературный журнал "Недра" напечатал рассказ целиком, прежде чем редакторы осознали, что это - пародия на большевизм, который превращает людей в монстров, разрушающих Россию и могущих быть остановленными только вмешательством Господа. Когда настоящее значение рассказа поняли, против Булгакова была развязана обличительная кампания".

Р. я. пользовались большим читательским успехом и даже в 1930 г. оставались одним из наиболее спрашиваемых произведений в библиотеках. 30 января 1926 г. Булгаков заключил договор с московским Камерным театром на инсценировку Р. я. Однако резкая критика Р. я. в подцензурной печати сделала перспективы постановки Р.я. не слишком обнадеживающими, и вместо Р. я. был поставлен "Багровый остров". Договор на эту пьесу, заключенный 15 июля 1926 г., оставлял инсценировку Р. я. как запасной вариант: "В случае, если "Багровый остров" не сможет по каким-либо причинам быть принятым к постановке Дирекцией, то М. А. Булгаков обязуется вместо него, в счет платы, произведенной за "Багровый остров", предоставить Дирекции новую пьесу на сюжет повести "Роковые яйца"...

"Багровый остров" появился на сцене в конце 1928 г., но был запрещен уже в июне 1929 г. В тех условиях шансы на постановку Р. я. исчезли полностью, и Булгаков к замыслу инсценировки больше не возвращался.

Вложение:

“Роковые яйца”, написанные, по словам М. Горького, “остроумно и ловко”, не были просто, как могло бы показаться, едкой сатирой на советское общество эпохи нэпа. Булгаков делает здесь попытку поставите, художественный диагноз последствиям гигантского эксперимента, который проделан над “прогрессивной частью человечества”. В частности, речь идет о непредсказуемости вторжения разума, науки в бесконечный мир природы и самого человеческого естества. Ho не о том ли говорил чуть раньше Булгакова, в стихотворении “Загадка Сфинкса”

(1922), умудренный Валерий Брюсов?
Об иных вселенных молча гласят нам Мировые войны под микроскопами.
Ho мы меж ними – в лесу лосята,
И легче мыслям сидеть под окнами…
Все в той же клетке морская свинка,
Все тот же опыт с курами, с гадами…
Ho пред Эдипом разгадка Сфинкса,
Простые числа не все разгаданы.
Именно опыт “с курами, с гадами”, когда под чудодейственным красным лучом, случайно открытым профессором Персиковым, вместо слоноподобных бройлеров оживают гигантские рептилии, позволяет Булгакову показать, куда ведет дорога, вымощенная самыми благими намерениями. По сути дела результатом

открытия профессора Персикова становится (говоря словами Андрея Платонова) лишь “повреждение природы”. Однако что же это за открытие?
“В красной полосе, а потом и во всем диске стало тесно, и началась неизбежная борьба. Вновь рожденные яростно набрасывались друг на друга и рвали в клочья и глотали. Среди рожденных лежали трупы погибших в борьбе за существование. Побеждали лучшие и сильные. И эти лучшие были ужасны. Во-первых, они объемом приблизительно в два раза превышали обыкновенных амеб, а во-вторых, отличались какою-то особенной злобой и резвостью”.
Красный луч, открытый Персиковым, – это некий символ, многократно повторяющийся, скажем, в названиях советских журналов и газет (“Красный огонек”, “Красный перец”, “Красный журнал”, “Красный прожектор”, “Красная вечерняя Москва” и даже орган ГПУ “Красный ворон”), сотрудники которых рвутся прославить подвиг профессора, в имени совхоза, где должен быть произведен решающий эксперимент. Булгаков попутно пародирует тут учение марксизма, которое, едва коснувшись чего-то живого, немедленно вызывает в нем кипение классовой борьбы, “злобу и резвость”. Эксперимент был обречен изначально и лопнул по воле предопределенности, рока, который в повести персонифицировался в лице коммуниста-подвижника и директора совхоза “Красный луч” Рокка. Красной армии надлежит вступить в смертельную схватку с ползущими на Москву гадами.
“- Мать… мать… – перекатывалось по рядам. Папиросы пачками прыгали в освещенном ночном воздухе, и белые зубы скалились на ошалевших людей с коней. По рядам разливалось глухое и щиплющее сердце пение:
…Ни туз, ни дама, ни валет,
Побьем мы гадов без сомненья,
Четыре сбоку – ваших нет…
Гудящие раскаты „ура” выплывали над всей этой кашей, потому что пронесся слух, что впереди шеренг на лошади, в таком же малиновом башлыке, как и все всадники, едет ставший легендарным 10 лет назад, постаревший и поседевший командир конной громады”.
Сколько соли и скрытой ярости в этом описании, безусловно возвращающем Булгакова к мучительным воспоминаниям о проигранной Гражданской войне и ее победителях! Мимоходом он – неслыханная в тех условиях дерзость! – ядовито издевается над святая святых – гимном мирового пролетариата “Интернационалом”, с его “Никто не даст нам избавленья, ни Бог, ни царь и ни герой…”. Завершается эта повесть-памфлет ударом внезапного, среди лета, мороза, от которого околевают гады, и гибелью профессора Персикова, вместе с которым потерян, навсегда угас и красный луч.

Другие работы по этой теме:

1. История создания Повесть “Роковые яйца” была написана Булгаковым в 1924 г. Уже публикуя повесть в сокращенном виде в четырех номерах журнала “Красная панорама” , Булгаков...
2. Глава 1. Куррикулюм витэ профессора Персикова Профессор зоологии Владимир Ипатьевич Персиков занимает должность директора Московского зоологического института. В свои 58 лет ученый все еще одинок....
3. Эти произведения объединяет тема нравственной ответствен­ности ученого за проводимый эксперимент; сатирическое изо­бражение послереволюционной действительности; использова­ние фантастики и гротеска. Против чего направлена сатира в повестях М....
4. (1924 г.) Действие повести происходит летом 1928 года в СССР. Профессор зоологии IV государственного университета и директор Московского зоологического института Персиков Владимир Ипатьевич неожиданно делает...
5. Булгаков М. А. Действие происходит в СССР летом 1928 г. Владимир Ипатьевич Персиков, профессор зоологии IV государственного университета и директор Московского зооинститута, совершенно неожиданно для...
6. Действие происходит в СССР летом 1928 г. Владимир Ипатьевич Персиков, профессор зоологии IV государственного университета и директор Московского зооинститута, совершенно неожиданно для себя делает научное...