Александр Сергеевич Пушкин

«Пир во время чумы»

На улице стоит накрытый стол, за которым пируют несколько молодых мужчин и женщин. Один из пирующих, молодой человек, обращаясь к председателю пира, напоминает об их общем друге, весёлом Джексоне, чьи шутки и остроты забавляли всех, оживляли застолье и разгоняли мрак, который теперь насылает на город свирепая чума. Джексон мёртв, его кресло за столом пусто, и молодой человек предлагает выпить в его память. Председатель соглашается, но считает, что выпить надо в молчании, и все молча выпивают в память о Джексоне.

Председатель пира обращается к молодой женщине по имени Мери и просит её спеть унылую и протяжную песню её родной Шотландии, чтобы потом вновь обратиться к веселью. Мери поёт о родной стороне, которая процветала в довольстве, пока на неё не обрушилось несчастье и сторона веселья и труда превратилась в край смерти и печали. Героиня песни просит своего милого не прикасаться к своей Дженни и уйти из родимого селения до той поры, пока не минет зараза, и клянётся не оставить своего возлюбленного Эдмонда даже на небесах.

Председатель благодарит Мери за жалобную песню и предполагает, что когда-то её края посетила такая же чума, как та, что сейчас косит все живое здесь. Мери вспоминает, как пела она в хижине своих родителей, как они любили слушать свою дочь… Но внезапно в разговор врывается язвительная и дерзкая Луиза со словами, что сейчас подобные песни не в моде, хотя ещё есть простые души, готовые таять от женских слез и слепо верить им. Луиза кричит, что ей ненавистна желтизна этих шотландских волос. В спор вмешивается председатель, он призывает пирующих прислушаться к стуку колёс. Приближается телега, нагруженная трупами. Телегой правит негр. При виде этого зрелища Луизе становится дурно, и председатель просит Мери плеснуть ей воды в лицо, чтобы привести её в чувство. Своим обмороком, уверяет председатель, Луиза доказала, что «нежного слабей жестокий». Мери успокаивает Луизу, и Луиза, постепенно приходя в себя, рассказывает, что ей привиделся чёрный и белоглазый демон, который звал её к себе, в свою страшную тележку, где лежали мертвецы и лепетали свою «ужасную, неведомую речь». Луиза не знает, во сне то было или наяву.

Молодой человек объясняет Луизе, что чёрная телега вправе разъезжать повсюду, и просит Вальсингама для прекращения споров и «следствий женских обмороков» спеть песню, но не грустную шотландскую, «а буйную, вакхическую песнь», и председатель вместо вакхической песни поёт мрачно-вдохновенный гимн в честь чумы. В этом гимне звучит хвала чуме, могущей даровать неведомое упоение, которое сильный духом человек в состоянии ощутить перед лицом грозящей гибели, и это наслаждение в бою — «бессмертья, может быть, залог!». Счастлив тот, поёт председатель, кому дано ощутить это наслаждение.

Пока Вальсингам поёт, входит старый священник. Он упрекает пирующих за их кощунственный пир, называя их безбожниками, священник считает, что своим пиршеством они совершают надругательство над «ужасом священных похорон», а своими восторгами «смущают тишину гробов». Пирующие смеются над мрачными словами священника, а он заклинает их Кровью Спасителя прекратить чудовищный пир, если они желают встретить на небесах души усопших любимых, и разойтись по домам. Председатель возражает священнику, что дома у них печальны, а юность любит радость. Священник укоряет Вальсингама и напоминает ему, как всего три недели назад тот на коленях обнимал труп матери «и с воплем бился над её могилой». Он уверяет, что сейчас бедная женщина плачет на небесах, глядя на пирующего сына. Он приказывает Вальсингаму следовать за собой, но Вальсингам отказывается сделать это, так как его удерживает здесь отчаяние и страшное воспоминанье, а также сознание собственного беззакония, его удерживает здесь ужас мёртвой пустоты родного дома, даже тень матери не в силах увести его отсюда, и он просит священника удалиться. Многие восхищаются смелой отповедью Вальсингама священнику, который заклинает нечестивого чистым духом Матильды. Имя это приводит председателя в душевное смятение, он говорит, что видит её там, куда его падший дух уже не достигнет. Какая-то женщина замечает, что Вальсингам сошёл с ума и «бредит о жене похороненной». Священник уговаривает Вальсингама уйти, но Вальсингам Божьим именем умоляет священника оставить его и удалиться. Призвав Святое Имя, священник уходит, пир продолжается, но Вальсингам «остаётся в глубокой задумчивости».

За накрытым столом пируют несколько женщин и мужчин. Молодой мужчина обращается к главному пира, напоминая об их общем друге, шутки, которого забавляли всех, разгоняя мрак, что посылает на город свирепствующая чума. Главный соглашается и предлагает выпить молча, в память о друге. Он также просит Мери спеть унылую и протяжную песню о родной Шотландии. Молодая женщина поёт о земле, которая процветала, о трогательной любви, пока на неё не обрушилось несчастье. Мери вспоминает, как пела дома у своих родителей и с каким восторгом он слушали её пение. Где-то послышался скрип колёс.

Приближается телега, нагруженная телами, а управляет нею черный человек. При виде такого неприятного зрелища, Луизе становится очень плохо. Мери, плеснув в лицо Лизе водой, приводит её в чувство. Лиза объясняет, что ей показался чёрный и белоглазый демон, который звал к себе в страшную телегу. Потом она ничего не помнит. Молодой человек просит спеть Главного.

Главный поёт мрачно-вдохновенный гимн в честь чумы, восхваляя её и ощущая в себе неведомое упоение и наслаждение, почувствовав себя бессмертным. Входит священник, который упрекает пирующих. Он говорит, что они кощунствуют, распевая песни. Он просит их прекратить чудовищный пир и разойтись по домам мирно. Он называет их безбожниками, а они смеются над ним и над его словами. Главный говорит, что дома у них печально, а юность любит пышную радость. Священник напоминает ему и укоряет его в том, как три недели назад он со слезами обнимал тело, умершей матери своей от чумы. Теперь же мать плачет и смотрит с небес на пирующего сына.

Главный говорит, что его удерживает здесь отчаяние и страшное воспоминание о прошлом, сознание собственного беззакония, а также удерживает ужас мёртвой пустоты родного дома и тень матери, которая не может увести его. Со слезами он просит священника уйти. Кто-то среди присутствующих замечает, что Главный сошёл с ума и просто бредит. Главный Божьим именем умоляет священника покинуть его. Он остаётся в печальной и глубокой задумчивости.

Пир во время чумы (Из Вильсоновой трагедии: The city of the plague) Трагедия (1830)

На улице стоит накрытый стол, за которым пируют несколько молодых мужчин и женщин. Один из пирующих, молодой человек, обращаясь к председателю пира, напоминает об их общем друге, веселом Джексоне, чьи шутки и остроты забавляли всех, оживляли застолье и разгоняли мрак, который теперь насылает на город свирепая чума. Джексон мертв, его кресло за столом пусто, и молодой человек предлагает выпить в его память. Председатель соглашается, но считает, что выпить надо в молчании, и все молча выпивают в память о Джексоне.

Председатель пира обращается к молодой женщине по имени Мери и просит ее спеть унылую и протяжную песню ее родной Шотландии, чтобы потом вновь обратиться к веселью. Мери поет о родной стороне, которая процветала в довольстве, пока на нее не обрушилось несчастье и сторона веселья и труда превратилась в край смерти и печали. Героиня песни просит своего милого не прикасаться к своей Дженни и уйти из родимого селения до той поры, пока не минет зараза, и клянется не оставить своего возлюбленного Эдмонда даже на небесах.

Председатель благодарит Мери за жалобную песню и предполагает, что когда-то ее края посетила такая же чума, как та, что сейчас косит все живое здесь. Мери вспоминает, как пела она в хижине своих родителей, как они любили слушать свою дочь... Но внезапно в разговор врывается язвительная и дерзкая Луиза со словами, что сейчас подобные песни не в моде, хотя еще есть простые души, готовые

таять от женских слез и слепо верить им. Луиза кричит, что ей ненавистна желтизна этих шотландских волос. В спор вмешивается председатель, он призывает пирующих прислушаться к стуку колес. Приближается телега, нагруженная трупами. Телегой правит негр. При виде этого зрелища Луизе становится дурно, и председатель просит Мери плеснуть ей воды в лицо, чтобы привести ее в чувство. Своим обмороком, уверяет председатель, Луиза доказала, что «нежного слабей жестокий». Мери успокаивает Луизу, и Луиза, постепенно приходя в себя, рассказывает, что ей привиделся черный и белоглазый демон, который звал ее к себе, в свою страшную тележку, где лежали мертвецы и лепетали свою «ужасную, неведомую речь». Луиза не знает, во сне то было или наяву.

Молодой человек объясняет Луизе, что черная телега вправе разъезжать повсюду, и просит Вальсингама для прекращения споров и «следствий женских обмороков» спеть песню, но не грустную шотландскую, «а буйную, вакхическую песнь», и председатель вместо вакхической песни поет мрачно-вдохновенный гимн в честь чумы. В этом гимне звучит хвала чуме, могущей даровать неведомое упоение, которое сильный духом человек в состоянии ощутить перед лицом грозящей гибели, и это наслаждение в бою - «бессмертья, может быть, залог!». Счастлив тот, поет председатель, кому дано ощутить это наслаждение.

Пока Вальсингам поет, входит старый священник. Он упрекает пирующих за их кощунственный пир, называя их безбожниками, священник считает, что своим пиршеством они совершают надругательство над «ужасом священных похорон», а своими восторгами «смущают тишину гробов». Пирующие смеются над мрачными словами священника, а он заклинает их Кровью Спасителя прекратить чудовищный пир, если они желают встретить на небесах души усопших любимых, и разойтись по домам. Председатель возражает священнику, что дома у них печальны, а юность любит радость. Священник укоряет Вальсингама и напоминает ему, как всего три недели назад тот на коленях обнимал труп матери «и с воплем бился над ее могилой». Он уверяет, что сейчас бедная женщина плачет на небесах, глядя на пирующего сына. Он приказывает Вальсингаму следовать за собой, но Вальсингам отказывается сделать это, так как его удерживает здесь отчаяние и страшное воспоминанье, а также сознание собственного беззакония, его удерживает здесь ужас мертвой пусототы родного дома, даже тень матери не в силах увести его отсюда, и он просит священника удалиться. Многие восхищаются смелой отповедью Вальсингама священнику, который заклинает нечестивого чистым духом Матильды. Имя это приводит председателя в душевное смятение, он говорит, что видит ее там, куда его падший дух уже не достигнет. Какая-то женщина замечает, что Вальсингам сошел с ума и «бредит о жене похороненной». Священник уговаривает Вальсингама уйти, но Вальсингам Божьим именем умоляет священника оставить его и удалиться. Призвав Святое Имя, священник уходит, пир продолжается, но Вальсингам «остается в глубокой задумчивости».

На улице стоит накрытый стол, за которым пируют несколько молодых мужчин и женщин. Один из пирующих, молодой человек, обращаясь к председателю пира, напоминает об их общем друге, веселом Джексоне, чьи шутки и остроты забавляли всех, оживляли застолье и разгоняли мрак, который теперь насылает на город свирепая чума. Джексон мертв, его кресло за столом пусто, и молодой человек предлагает выпить в его память. Председатель соглашается, но считает, что выпить надо в молчании, и все молча выпивают в память о Джексоне.

Председатель пира обращается к молодой женщине по имени Мери и просит ее спеть унылую и протяжную песню ее родной Шотландии, чтобы потом вновь обратиться к веселью. Мери поет о родной стороне, которая процветала в довольстве, пока на нее не обрушилось несчастье и сторона веселья и труда превратилась в край смерти и печали. Героиня песни просит своего милого не прикасаться к своей Дженни и уйти из родимого селения до той поры, пока не минет зараза, и клянется не оставить своего возлюбленного Эдмонда даже на небесах.

Председатель благодарит Мери за жалобную песню и предполагает, что когда-то ее края посетила такая же чума, как та, что сейчас косит все живое здесь. Мери вспоминает, как пела она в хижине своих родителей, как они любили слушать свою дочь… Но внезапно в разговор врывается язвительная и дерзкая Луиза со словами, что сейчас подобные песни не в моде, хотя еще есть простые души, готовые таять от женских слез и слепо верить им. Луиза кричит, что ей ненавистна желтизна этих шотландских волос. В спор вмешивается председатель, он призывает пирующих прислушаться к стуку колес. Приближается телега, нагруженная трупами. Телегой правит негр. При виде этого зрелища Луизе становится дурно, и председатель просит Мери плеснуть ей воды в лицо, чтобы привести ее в чувство. Своим обмороком, уверяет председатель, Луиза доказала, что «нежного слабей жестокий». Мери успокаивает Луизу, и Луиза, постепенно приходя в себя, рассказывает, что ей привиделся черный и белоглазый демон, который звал ее к себе, в свою страшную тележку, где лежали мертвецы и лепетали свою «ужасную, неведомую речь». Луиза не знает, во сне то было или наяву.

Молодой человек объясняет Луизе, что черная телега вправе разъезжать повсюду, и просит Вальсингама для прекращения споров и «следствий женских обмороков» спеть песню, но не грустную шотландскую, «а буйную, вакхическую песнь», и председатель вместо вакхической песни поет мрачно-вдохновенный гимн в честь чумы. В этом гимне звучит хвала чуме, могущей даровать неведомое упоение, которое сильный духом человек в состоянии ощутить перед лицом грозящей гибели, и это наслаждение в бою - «бессмертья, может быть, залог!». Счастлив тот, поет председатель, кому дано ощутить это наслаждение.

Пока Вальсингам поет, входит старый священник. Он упрекает пирующих за их кощунственный пир, называя их безбожниками, священник считает, что своим пиршеством они совершают надругательство над «ужасом священных похорон», а своими восторгами «смущают тишину гробов». Пирующие смеются над мрачными словами священника, а он заклинает их Кровью Спасителя прекратить чудовищный пир, если они желают встретить на небесах души усопших любимых, и разойтись по домам. Председатель возражает священнику, что дома у них печальны, а юность любит радость. Священник укоряет Вальсингама и напоминает ему, как всего три недели назад тот на коленях обнимал труп матери «и с воплем бился над ее могилой». Он уверяет, что сейчас бедная женщина плачет на небесах, глядя на пирующего сына. Он приказывает Вальсингаму следовать за собой, но Вальсингам отказывается сделать это, так как его удерживает здесь отчаяние и страшное воспоминанье, а также сознание собственного беззакония, его удерживает здесь ужас мертвой пустоты родного дома, даже тень матери не в силах увести его отсюда, и он просит священника удалиться. Многие восхищаются смелой отповедью Вальсингама священнику, который заклинает нечестивого чистым духом Матильды. Имя это приводит председателя в душевное смятение, он говорит, что видит ее там, куда его падший дух уже не достигнет. Какая-то женщина замечает, что Вальсингам сошел с ума и «бредит о жене похороненной». Священник уговаривает Вальсингама уйти, но Вальсингам Божьим именем умоляет священника оставить его и удалиться. Призвав Святое Имя, священник уходит, пир продолжается, но Вальсингам «остается в глубокой задумчивости».

Вы прочитали краткое содержание трагедии Пир во время чумы. Предлагаем вам также посетить раздел Краткие содержания , чтобы ознакомиться с изложениями других популярных писателей.

Обращаем ваше внимание, что краткое содержание трагедии Пир во время чумы не отражает полной картины событий и характеристику персонажей. Рекомендуем вам к прочтению полную версию трагедии.

На улице накрыт стол, за которым пируют молодые мужчины и женщины. Один из них, молодой человек, обращается к председателю пира и вспоминает веселого Джексона, их общего друга, известного своим остроумием. Его шутки и остроты не раз развлекали гостей, разгоняли скуку и оживляли застолье. Теперь Джексон мертв, а в городе свирепствует чума. Пустует за столом кресло друга, и молодой человек предлагает в его память выпить бокал вина.

Наши эксперты могут проверить Ваше сочинение по критериям ЕГЭ

Эксперты сайта Критика24.ру
Учителя ведущих школ и действующие эксперты Министерства просвещения Российской Федерации.

Председатель согласен, но говорит, что выпить надо молча. Все в молчании пьют в память о Джексоне.

Председатель пира просит молодую женщину по имени Мери спеть грустную и протяжную шотландскую песню, песню ее родины, чтобы после снова вернуться к веселью. Женщина заводит песню о родной стороне, процветавшей некогда в довольстве, но потом на нее обрушилось несчастье, и страна труда и веселья стала краем печали и смерти. Героиня песни умоляет своего любимого не прикасаться к своей Дженни и покинуть родное селение до того времени, пока не минет страшная болезнь, и дает клятву не оставлять Эдмонда, своего возлюбленного, даже на небесах.

Председатель благодарен Мери за исполнение жалобной песни, он говорит, что, видимо, ее страну некогда посетила такая же чума, которая сейчас уничтожает все живое здесь. Женщине вспоминается, как она пела в хижине своих родителей, а они с удовольствием слушали свою дочь... Неожиданно в разговор вмешивается дерзкая и язвительная Луиза, замечая, что сейчас такие песни не в моде, хоть и есть ещё простые души, которые готовы внимать женским слезам и слепо им доверять. Луиза заявляет, что желтизна шотландских волос ей ненавистна. Председатель вмешивается в спор, призывая пирующих замолчать, поскольку раздается стук колес. К месту, где сидят пирующие, приближается телега, в которой лежат трупы. Правит телегой негр. Луиза, увидев эту картину, падает в обморок, и председатель просит Мери сбрызнуть ей водой лицо, чтобы она пришла в себя. Упав в обморок, Луиза, по мнению председателя, доказала, что жестокий гораздо слабее нежного. Мери пытается успокоить Луизу, и та постепенно приходит в себя, она сообщает, что ей причудился белоглазый и черный демон, звавший её к себе, в телегу, в которой лежали мертвецы и произносили свою «ужасную, неведомую речь». Луизе непонятно, происходило это все во сне или наяву.

Молодой человек поясняет Луизе, что черной телеге дозволено разъезжать всюду, после чего обращается к Вальсингаму с просьбой спеть песню, чтобы прекратить споры и следствия женских обмороков, но только не печальную шотландскую, а веселую, вакхическую. Но председатель вместо вакхической песни исполняет мрачно-вдохновенный гимн, посвященный чуме. Этот гимн восхваляет чуму, которая может подарить неизведанное упоение, доступное ощущению только сильного духом человека, который находится перед лицом гибели, и наслаждение в бою является для него, возможно, залогом бессмертия. Председатель поет о том, что тот, кому дано это наслаждение ощутить, счастлив.

Во время песни Вальсингама появляется старый священник. Он укоряет пирующих в кощунстве, называет их безбожниками. По его мнению, их пиршество является надругательством над «ужасом священных похорон», а их восторги «смущают тишину гробов». Однако пирующие только смеются над мрачными упреками священника, который Кровью Спасителя заклинает их окончить чудовищное пиршество и разойтись по домам, только тогда они смогут встретить души усопших любимых на небесах. На эти слова председатель возражает: дома у них печальны, а юности свойственно радоваться. Священник напоминает Вальсингаму о том, что прошло всего три недели с того времени, как тот, стоя на коленях, обнимал труп матери и бился с воплем над её могилой. Он говорит, что бедная женщина сейчас на небесах заливается слезами, глядя, как пирует ее сын. Он приказывает Вальсингаму идти за ним, но тот отказывается, здесь его удерживает отчаяние и страшное воспоминанье. Его страшит сознание собственного беззакония, мертвый и пустой родной дом, отсюда его не в силах увести даже тень матери, поэтому он просит священника удалиться. Многих восхищает смелая отповедь Вальсингама, хотя священник заклинает его чистым духом Матильды. Это имя вызывает у председателя душевное смятение, он говорит, что она находится там, куда нет пути его падшему духу. Одна из женщин отмечает, что у Вальсингама помутился разум, он «бредит о жене похороненной». В последний раз священник пытается уговорить Вальсингама уйти, но тот умоляет священника Божьим именем оставить его и удалиться. Священник уходит, призвав Святое Имя, а пир продолжается. Один лишь Вальсингам находится в глубокой задумчивости.

Произведение входит в цикл «Маленькие трагедии». Они были созданы в 1830 году. Именно тогда в Москве была эпидемия холеры. Это отразилось в произведении. «Пир во время чумы» - творческая переработкой произведения Дж. Вильсона (английского драматурга) «Чумный город». Пушкин оставил только одну из 13 сцен, которые были у Вильсона. Пушкин не только перевел сцену, но и существенно сократил действие, а также ввел в произведение две песни. Было изменено и заглавие.

На улице за накрытым столом пируют мужчины и женщины. Председатель говорит о том, что совсем недавно умер Джаксон, веселый и жизнерадостный человек. Его шутки веселили всех. Его любили, с ним охотно общались. Председатель говорит, что забыть Джаксона невозможно. Также он напоминает о том, что осталось много живых. И, значит, не нужно печалиться. Председатель по имени Вальсингам предложил выпить в честь Джаксона.

Все согласились с ним. Присутствующие выпили молча. Председатель предложил одной из присутствующих девушек спеть. Он говорит, что ее голос удивителен, выводит совершенные звуки. Вальсингам предлагает Мери спеть грустную песню, после которой можно будет снова предаться веселью. Мери соглашается. Девушка поет о тех временах, когда еще не было чумы. Страна процветала, все были счастливы. Ее песня резко контрастирует с окружающей обстановкой. И от этого присутствующим становится еще тяжелее. Но хотя бы песней Мери напоминает своим друзьям о том, что жизнь может быть прекрасна.

«Было время, процветала
В мире наша сторона:
В воскресение бывала
Церковь божия полна;
Наших деток в шумной школе
Раздавались голоса
И сверкали в светлом поле
Серп и быстрая коса».

Эти воспоминания, в общем-то, будничны и просты. Но сейчас, когда вокруг людей стоит смертельная опасность, они воспринимаются символом другой, счастливой жизни, в которой не было чумы, все были здоровы и счастливы. В настоящем у людей нет ничего, нет надежды, нет веры в завтрашний день. Пир и веселье, которому они предаются, - это только попытка заглушить страх.

В этой же песне Мери говорит о том, что все изменилось. И теперь жизнь страшит живых, ведь в любой момент может наступить смерть.

«Тихо все - одно кладбище
Не пустеет, не молчит -
Поминутно мертвых носят,
И стенания живых
Боязливо Бога просят
Упокоить души их».

В песне Мери есть слова о любви. Девушка говорит о том, что любовь будет торжествовать над смертью. Пусть бренное тело умрет. Но душа всегда будет жива, она окажется на небесах.

Присутствующие поблагодарили Мери за ее песню, хоть она и печальна. Каждый из пирующих увидел в песне что-то свое. Пусть не всем понравилась песня, к ней нельзя было остаться равнодушным. Беседу прервал возглас председателя. Он сказал, что слышит стук колес. Мимо проезжает телега, на которой везут умерших от чумы. Одной из присутствующих, Луизе, становится плохо. Ее приводят в чувство. Она говорит о том, что в обмороке ей было зловещее видение:

«Ужасный демон
Приснился мне: весь черный, белоглазый...
Он звал меня в свою тележку. В ней
Лежали мертвые - и лепетал
Ужасную, неведомую речь...
Скажите мне: во сне ли это было?
Проехала ль телега?»

Луизу пытаются успокоить. Молодой человек говорит, что теперь эта черная телега разъезжает в самых разных местах, все обязаны ее пропускать.

Молодой человек просит Вальсингама спеть «вольную, живую песню». Председатель говорит, что споет гимн в честь чумы, который написал прошедшей ночью.

Все присутствующие охотно соглашаются послушать гимн в честь чумы.

«Царица грозная, Чума
Теперь идет на нас сама
И льстится жатвою богатой;
И к нам в окошко день и ночь
Стучит могильною лопатой...
Что делать нам? и чем помочь?»

В песне Вальсингам призывает запереться, спрятаться от Чумы в безудержном веселье. Пусть в вине утонут умы, тогда «могилы тьма» не будет страшна.

«Бокалы пеним дружно мы,
И девы-розы пьем дыханье
Быть может - полное Чумы!»

Песня очень символична. В ней говорится, что люди решают не думать о том, что, возможно, очередной день окажется для них последним. Они хотят радоваться жизни до тех пор, пока это возможно. Их стремление не может не восхищать. Пусть вокруг - опустошение и смерть. Но до тех пор, пока жив человек, он должен пытаться найти радость в том, что его окружает.

Приходит старый священник. С его точки зрения, пирующие - это безумцы. Об этом он им прямо говорит. Их философия непонятна священнику.

«Безбожный пир, безбожные безумцы!
Вы пиршеством и песнями разврата
Ругаетесь над мрачной тишиной,
Повсюду смертию распространенной!»

Священник говорит, что он молится на кладбище, вокруг - ужасы смерти и болезни. Пирующие оскорбляют «тишину гробов», оскорбляют память тех, кто умер, и чувства тех, кто оплакивает своих близких. Священник говорит, что бесы заставляют пирующих веселиться в столь скорбное время.

Присутствующие пытаются прогнать священника. Он же призывает их закончить пир, заклинает «святою кровью Спасителя», говорит, что если они хотят встретить на небесах души умерших, то должны отказаться от веселья, соблюдать траур.

Председатель возражает священнику. Он говорит, что «юность любит радость». И поэтому они никак не желают смириться с трагедией, которая вот-вот может унести их жизни. Вальсингам считает, что они поступают совершенно правильно, пытаются противопоставить неминуемой смерти радость и удовольствия.

Священник укоряет Вальсингама, напоминая ему о том, что совсем недавно у него умерла мать. И он горько рыдал над ее трупом.

«Ты ль это, Вальсингам? Ты ль самый тот,
Кто три тому недели, на коленях,
Труп матери, рыдая, обнимал
И с воплем бился над ее Могилой?»

Священник пытается объяснить Вальсингаму, что его мать с небес смотрит на сына и сожалеет о том, что ему недоступно понимание истины в столь тягостный момент.

Священник уверен, что мать Вальсингама горько плачет на небесах, когда смотрит на сына, который предается веселью и разврату, вместо того чтобы проводить время в смиренной молитве. Председатель возражает священнику. Он не хочет думать о чем-то печальном. Председатель желает забыться в веселье пира. И тягостная действительность тогда не будет его беспокоить. Он отвечает священнику, что ему тяжело от «мертвой пустоты», которая поселилась у него дома. Вальсингам не хочет и не может идти за ним. Только в толпе пирующих друзей он забывает свое отчаянье, страшные воспоминания отпускают его. Он говорит: «...старик! иди же с миром; /Но проклят будь, кто за тобой пойдет!»

Пирующие поддерживают председателя. Священник напоминает ему об умершей жене. Председатель вспоминает о ней:

«Она считала чистым, гордым, вольным -
И знала рай в объятиях моих...
Где я? святое чадо света! вижу
Тебя я там, куда мой падший дух
Не досягнет уже...»

Кто-то из женщин называет председателя сумасшедшим:

«Он сумасшедший
Он бредит о жене похороненной!»

Священник пытается увести председателя. Но тот просит оставить его в покое. Священник уходит, и молится за Вальсингама:

«Спаси тебя Господь!
Прости, мой сын».

Священник уходит. Пир продолжается. Председатель в задумчивости.

Основной пафос произведения - размышление о сущности нравственных законов. Люди оказываются в критической ситуации.

В любую минуту чума может настигнуть их. Что они выбирают в "свой, возможно, последний час? Они предаются безудержному веселью. С одной стороны, их поведение достойно осуждения. Они нарушают неписаные нравственные законы, которые регламентируют поведение в такой ситуации.

Но с другой стороны, на поведение пирующих можно посмотреть и иначе. Все в этом мире бренно и непрочно. Они понимают, что их пир может стать последним. Они не хотят думать о том, что смерть стоит у них за плечами.

Им намного легче забыться в веселом пиру. Хотя веселым его можно назвать с натяжкой. Две песни, которые есть в произведении, показывают, что пирующие на самом деле отнюдь не так легкомысленны, как это может показаться.

С точки зрения священника, они совершают преступление. Но священник в конце концов понимает, что эти люди, вынесшие так много испытаний, потерявшие близких, заслуживают хотя бы краткого мгновения, которое позволит им забыть о всех бедах. «Пир во время чумы» - это философское произведение, которое заставляет задуматься о смысле жизни и о кратковременности пребывания людей на грешной земле.